Быстро крадусь по периметру дома. Угол... ещё один...вот оно! В прыжке дотягиваюсь до нижней металлической ступеньки пожарной лестницы и отчаянно карабкаюсь наверх - до самого выхода на крышу многоэтажки. Под разудалый хохот столпившихся на тротуаре зевак, вой-мат разъярённых оперов внизу и грохот выстрелов из табельного оружия – в никуда, то есть в белый свет, как в копеечку! Это всё уже позади, за углом моего дома и в моей квартире.... Ага, посмурнеешь теперь, майор, старший группы захвата! Срочно сажай своих церберов на диету, куда им тягаться с настоящим паркурщиком.
Ползу, ползу, ползу... По крутому скользкому скату крыши, заталкивая обратно вывалившийся по ходу из кармана куртки мобильник. Ползу строго по прямой - к лазу на чердак, чернеющему впереди непредсказуемой пустотой проёма. Потому как деревянная дверца оторвана и валяется тут же, сбоку этого маленького мезонинчика. Их всего шесть на всю крышу, по числу подъездов дома. В какой из них побегут на перехват опера? Естественно, в самый ближний к лестнице. А мы поползём... стоп, времени в обрез! Не успеть. А-а, была не была!
Ныряю, кульбит с откатом в этот, без дверцы. Падаю удачно – на керамзит, не поперечную балку. Перекат, вскакиваю на ноги, оглядываюсь. Так и есть – поленились наши российские строители разбить пространство чердака на секции, сделали одну сплошную мансарду – хоть в футбол играй, если бы не стропила. Собственно, я знал это и раньше – не одну сигарету выкурил здесь с пацанами, когда-то, тайком от родителей. Ведь это мой дом...вспомнилось.
Рву на себя крышку люка, спрыгиваю на площадку у лифта... тревожное гудение поднимающейся кабины... а по лестнице, где-то внизу – дружный перестук омоновских «говнодавов»... Всё, влип кролик, западня захлопнулась!
«Безвыходных положений не бывает». Выбегаю в коридор - опаньки! – металлическая дверь одной из квартир чуть приоткрыта. К мусоропроводу хозяин потопал? Почему не захлопнул? Да ну, самый распоследний двадцать первый этаж, сюда только Господь, небось, да и то изредка заглядывает. Внутри все радостно запело-заликовало: уйду, по балконам уйду, я для этого учился, иначе какой же я тогда паркурщик? Мне бы только землицы-асфальта теперь коснуться – и вот она, победа! Шагнуть навстречу толпе, объять всю её своей радушной – от уха до уха, улыбкой, сказать:
- Хай, мэны и гёрлы! Ну вот, я сделал всё, что мог...
Пробегаю комнаты, слышу в одной из них придушенный женский вскрик. Заглянуть – всего-то на пару секунд, больше в запасе, увы, нет.
...Наверное, Господь тоже иногда забывает, за всеми делами, о последних этажах зданий.
В спальне на кровати – распятая по простыне девчонка. Сикушка лет пятнадцати, с небольшим. Одежда и нижнее белье клочками по полу. Один, который ко мне лицом, держит ее за руки, одновременно пытаясь забить ей рот ладонью, как кляпом. Второй, со спущенными до колен джинсами – ко мне спиной. И отчаянно-дикий, затравленный взгляд этой малолетки – бритвой, по глазам, душе, до самого дна.
- Помогите! Они дверь вскрыли ...
Все ясно, как Божий день! Хотя – где он, а где мы...
Сходу, изо всей дури носком ботинка мочу этого, что спиной, строго по основанию копчика... удар страшный, испытанный, обездвиживающий... надолго.
Разворачиваюсь ко второму...
Ну откуда вдруг взялся этот охотничий нож с зазубринами по тыльной стороне лезвия? Да ещё кровосточной канавкой посередине – отчётливо взблеснула в неярком свете из окна...
Словно раскаленный прут в печени – но не очень больно. Только внезапно зачесалось под лопатками и оттуда стали расти большие... нет, большущие крылья - как лебединые. И окно вдруг распахнулось во всю ширину, и высота для полёта вполне приличная... Сейчас взмою – над ОМОНом, толпой... полечу туда, до встающего на дыбы чёрного-пречёрного, почему-то, горизонта. Но напоследок дам всё же прощальный круг над всем этим безбожным обществом. Чтобы улыбнуться. И крикнуть копошащимся внизу:
- Хай, мэны и гёрлы!.. Я сделал всё, что мог!
P.S.
Проводив глазами автомобиль «Скорой», майор вполне ожидаемо облегчил душу отчаянным матерком – вполголоса, не засвечиваясь перед толпой зевак.
- Слышь, старлей, дай огоньку!- он вытянул «трубочкой» губы, с зажатой в них сигаретой, навстречу пламени зажигалки судмедэксперта.- Представляешь, пацану двадцать три всего, работает у меня в спецгруппе без году неделя, а как сдал нормативы, а? Перевыполнил по времени и график, и суперграфик... А ведь мы за этими маньяками три года ходили, как кот за мышью – ни единой зацепочки,- закончил неожиданно.
- Я вот все понимаю!- взорвался ни с того, ни с сего старлей.- Паркур, нормативы эти ваши, пальба холостыми... но какого он хрена полез на этих... сзади ведь группа ломилась? Мог бы подождать.
- Не мог, видать,- вздохнул майор. - А что он там, кстати, бормотал, когда его сквозь толпу на носилках катили?
- Мне уже доложили - что-то типа: «хай, мэны и гёрлы».
- Выживет если – дурь из него выбью...
- Этот-то? Этот выживет!