****
Запрокинешь голову в небо птенцом, выпавшим из гнезда,
себе выбираешь счастливый конец, он будет с тобой всегда.
На небе конские гривы дождей в сбруях текучих арф,
дева в дымчатых ранах очей, на шее винтажный шарф.
Весь в червячках золотистых звезд, кустится ангельский сад,
мама босая, мальчишка отец, и ты еще не зачат,
и кровь твоя, боль и чистилище чувств, закатным чернильным пятном
на фартучке девочки, что рождена, чтоб рядом забыться сном.
****
сосны в янтарной тоге заката
и колкий стебель луча
иголкой смолистой мерит покатость
и обнаженность плеча
будут скрипеть мотыльковые вёсла
за лесом шуметь поезда
будет цвести у речного утёса
лилий дневная звезда
гонит строку до речного причала
лодочки вечной перо
выйдет судьбы нам новой начало
всё мы узнаем потом
****
Розовыми ладошками
млечной струей теплой жизни
в блюдо простое с морошкою
ты молока нам брызни.
Цветом забытой клубники
губы твои зардеют,
на стенах темные лики
с закатным лучом дотлеют.
Будешь меня целовать ты -
крыльями тёмные косы...
Утром примятое платье
выгладят белые росы,
и от плетня за порогом
алмазной искристой порошею
вслед за тобою нестрогим
следом кусты с морошкою
****
трагедия – лавка страстей
там «всё включено» для героя
Полоний за склейкой обоев
боренье отцовских теней
роман же без лишних затей
свивает в звук сломанной флейты
и щелканье старенькой «лейки»
и выхлоп из сопла «Harley»
пока не накроет любовь
лоскутной накидкой героев
в той комнате, где слой за слоем
со стен штукатурка течёт
и только писатель готов
любить и любить героиню
и горестно, томно и дымно
писать еще тридцать томов
не знает где точка как надо
в финале воздвигнуть ограду
в зевок превратить стон и вздох
когда из кармана пальто
выскользнет вместе с помадой
график сквозных поездов
****
Скрипит под ножом картофельный бок,
В корзинку летит кожура.
Так кроток в иконы закованный бог,
так странно идет игра
теней и всполохов света в саду,
и капель в распятье дождя.
Я скоро к соседу с корзинкой пойду,
полной тугих маслят.
И будет долго под разговор
в стаканах потеть самогон,
и в звездные кущи внесет раздор
псов гончих изнеженный гон,
и капля последняя из пузыря
в граненый стакан не пойдёт –
пусть примет этот глоток земля,
её основной народ.
Крестьяне, воины и попы
лежат повзводно и в ряд,
меж ними тропинка уходит в полынь,
мой огибая сад.
Немое кино про войну
бегут бегут губами шевелят
глаза солдат как азбука раскрыты
в них мама моет раму и котят
купают в прохудившемся корыте
там дом и в доме медный таз
в нем закипает медное варенье
в кустах непроходимых к речке лаз
и дождик в самый день рожденья
вот на экране бешеной лисой
огонь скуля вокруг хвоста кружится
и пеплом осыпаются все лица
солдат что только что с тобой
здесь были и тела в атаку
бросали словно зернышки в поп-корн
их барменша кинотеатра Катя
привычно делает за стойкою non stop
после антракта будет вам Брэд Пит
с его военным антраша прикольным
солдат уже никто не воскресит
но и никто не сделает им больно
****
С шорохом юбок змеиным,
лозами девичьих бёдер,
мелочь у магазина
клянчит она сегодня,
и ворожит прохожим,
что будет в их некрологах,
плавится золотом кожа
в вырезе кофточки долгом.
Брошу монетки смайлик
на дно звенящей жестянки,
куплю полусмятый файлик
с судьбою своей у цыганки.
****
Зеркало вдруг проявляет лицо,
словно даёт тебе шанс,
и правда, в тенях ты ещё молодцом,
и пыл не совсем угас.
Вот волосы водопадом на лоб,
и женщина рядом, за
спиной... Будет снег, упадёшь с ней в сугроб,
губами отыщешь глаза.
А где-то по скосу зеркальной реки
амальгамным кроем времён
квантами света твои грехи,
и ты в глуби их устремлён.
и только ангела немощный дух,
линялый пух от потёртых крыл
тебя согревает, суров и сух,
ты вот раскрылся - а он укрыл.
И имя ангел не вспомнит твоё,
и вряд лицо его взор обнажит.
Вы перед зеркалом с ним вдвоём.
Дыши на поверхность. Дыши.
Значит, жив.
****
на створках миндалин
налёт вишнев
в оборках развалин
кружит Кишинёв
и в сумерках окон
на лицах юниц
теней синих кокон
на ветках ресниц
вот скрипочка злая
возьми и пили
звук погружая
в бархат пыли
играй безответно
люби напролом
стелясь хрупкой веткой
под каждым окном