Болеет мать
Седые прядки на казенном ситце -
как пепел на снегу...
Свистящий шепоток "Я из больницы
наверное, сбегу...
Когда душа откупится от тела -
вот благодать..."
И ждешь обхода так, как ждут расстрела,
чтоб не страдать.
Твоих причуд наивные сюжеты -
в тоннеле свет.
Как трепетно ты, мама, веришь в это,
как в двадцать лет.
А просто все смешалось воедино:
любовь и страх.
И годы - каплями валокордина
в твоих руках.
Ах, мама, мама... Тощие осины,
больничный парк...
И боль, и нежность - называться сыном.
А жить-то как?
Простуженный город
Город простужен, осип,
видеть меня не хочет...
Сонным проспектом такси
еле колеса волочит.
В сумерках не видны
слезы в глазах светофора,
матовый кварц луны
ночью врачует город.
Градусник телебашни
крепко зажав под мышкой,
мается город кашлем,
насморком и одышкой.
Разгоряченный ветер
этого не замечает...
Может быть, на рассвете
городу полегчает?
Ноябрь
Утром в инее округа,
словно в полусне...
И летит
сорочья ругань
от сосны к сосне.
Ветерок,
как рифма,
свежий, -
по лицу волной...
И не сосен
слышен скрежет,
а оси земной.
Тоннель России
В предчувствии близкой беды
листвой тополя зашумели...
Состав растворился в тоннеле,
как сахар в стакане воды.
Никто инфернальную жуть
всерьез не воспринял вначале.
Шел поезд, колеса стучали...
И вот он исчез. Не вернуть.
Горит то закат, то рассвет,
опять неспокойна стихия...
Не ты ли тот поезд, Россия?
Проскочим тоннель или нет?
Непохожая жизнь
А когда рассвело,
и лоскутные мятые тени,
по кустам расползаясь,
еще холодили ступни,
мне подумалось вдруг,
что рассвет не похож на осенний,
и своей непохожестью -
всей моей жизни сродни, -
не устроенной в чем-то,
порой беспросветной настолько,
что с утра, как молитву, твердишь:
"Продержись! Продержись!"
Мне подумалось вдруг,
что вот так, наплывая с востока,
непохожий рассвет
повстречал непохожую жизнь.
Все лучшее – в прошлом
Мы день уходящий,
как булку, раскрошим,
слетевшие голуби мигом склюют…
Все лучшее – в прошлом,
все лучшее – в прошлом:
закаты,
рассветы,
душевный уют.
Одернут друзья:
«Ностальгия проснулась?
Живи настоящим
и хватит стонать!…»
А нам для того и дарована юность,
чтоб было
хоть что-то
потом вспоминать.
Захочется -
там причесать,
здесь – подправить…
Причины разлук и
подробности встреч…
Но нам для того
и дарована память,
чтоб прошлое наше
от нас уберечь.
Чтоб помнить потом
все равно о хорошем.
Пусть многих в пути
уберечь не смогли...
Все лучшее – в прошлом,
все лучшее – в прошлом,
у нас,
у России,
у целой Земли.
Встреча с самим собой
Лохмотья туч
над городом висят,
в садах и скверах -
сумерки гнездятся...
Вы спросите:
что снится в пятьдесят?
Отвечу:
то же самое, что в двадцать.
С той разницей,
быть может,
что яснее
ты видишь то,
что раньше - сквозь туман...
Недавно повстречал
себя во сне я,
доперестроечного,
на висках - без снега,
и, как ни странно,
не сошел с ума!
Двойник
То хохоча,
то негодуя,
вдруг обнаружишь на краю,
что проживаешь жизнь чужую,
воспринимая,
как свою.
Не с теми пьешь,
не с тою спишь ты,
себя и бога веселя...
И, может,
дважды или трижды
начать пытаешься с нуля.
Но - ничего не изменилось
в твоей судьбе за столько лет!
Зачем тогда,
скажи на милость,
изобретать велосипед,
когда ты знаешь, что такой же -
греховен, праведен -
как есть,
разрезом глаз и цветом кожи -
как ты,
чудак живет?...
Не здесь!
Когда тебе бывает плохо,
возможно -
хорошо ему,
твой выдох - отраженье вдоха
его...
Черт знает, почему.
Быть может,
солнце там теплее,
рассветной больше синевы...
Но жизнью он живет твоею,
о том не ведая,
увы!
Он мучается еженощно,
пытается рассеять мрак...
И ты бы рад ему помочь, но
не знаешь - где,
не знаешь - как.
И мысль пронзает ненароком,
как наваждение сквозь сон:
а вдруг предстанет перед Богом
в конце пути
не ты, а он!
Шизофрения
Я – куст смородины,
вцепившийся корнями
в подзолистый хребет материка.
Я в прошлом – человек,
и между нами,
как тетива,
натянута строка.
Как тетива,
натянуты сомненья,
обрывки снов,
фрагменты жизни той…
И только
ветерка прикосновенье
сегодня нарушает мой покой.
Я оборвал людскую жизнь,
как повесть,
поскольку дальше стало
невтерпеж…
И что теперь?
Дремать в снегу по пояс?
Ловить листвою моросящий дождь?
Тебе,
моя вторая половина,
(За то,
что мы не встретились – прости!)
я разрешаю
всю твою невинность
по кабакам
эффектно растрясти.
Вчера еще
мерцающее тускло
груди твоей
готическое русло
я различил
на водостоке дня…
Ты собирала ягоды…
с меня.
Дискотека восьмидесятых
Косматый мальчик
с "Мальборо" во рту
на танец выбирает:
Ту... не ту...,
быть может, эту,
в фирменной джинсе,
в толпе она,
как белка в колесе:
и так, и сяк...
А глазками - в него...
И попка, вроде, тоже ничего.
Вчера, как выстрел,
"грянул" педсовет.
Вердикт - что оплеуха:
"Смысла нет
идти в девятый,
только в ПТУ
на слесаря..."
Быть может, все же, - ту,
с наивно оттопыренной губой,
где на футболке мечется ковбой
меж двух грудей,
как будто между скал...
Уж он бы эти "скалы" приласкал.
Косматый мальчик,
ветреный орел
еще не знает, что приговорен,
что года через три
его "хочу"
Афганистан задует, как свечу.
У гроба ни одна из двух девиц
не станет причитать,
не рухнет ниц.
Душевный тупик
О чем мы только не горюем!
Куда мы только не спешим!
Личиной спешки маскируем
хронический бедлам души.
Порой смеемся неуместно,
вся жизнь у нас - сплошной "час пик".
А если честно, если честно, -
в душе у каждого тупик.
У каждого - сомнений ворох
и комплексов - не занимать...
Когда тебе шарахнет сорок,
устои незачем ломать.
Никто не поднесет на блюдце
план выхода из тупика.
И скоро, видимо, сопьются
и те, кто держится пока.
Себе на юбилей
Полтинник - кошмарное дело,
последняя начата треть.
Душа примирилась, а тело...
А тело не хочет стареть!
Ему бы под парусом в море,
чтоб пела волна за кормой...
Оно хорохорится, спорит
не с кем-нибудь спорит - со мной!
Оно настоятельно шепчет:
"Давай! Шевелись! Жми на газ!
Покруче напитки, покрепче!
А скорость - сто семьдесят в час!"
Не жизнь - настоящая мука,
недолго хватить через край...
Душа помышляет о внуках,
а телу - экстрим подавай!
В соблазнах, в сомнениях весь я.
Мигает судьбы светофор...
И как тут достичь равновесья -
неведомо мне до сих пор!