Это была привычная картина в течение долгих лет. В переполненном зале шелестел занавес, величественно выплывала на сцену роскошноволосая женщина, разливая голос, от которого замирало сердце. «За такое, наверное, пенье, за такие глаза точь-в-точь преклоняли князья колени, промотав состояние в ночь...». Эти строки сочинил восторженный поклонник Аллы Николаевны Баяновой. Остались и тысячи других, посвященных ей строк.
Она пела, как никто – душевно, проникновенно.
И каждый раз зал дрожал от аплодисментов.
...Как-то, роясь в книжном шкафу, я отыскал коробочку со старой пленкой. Поставил на диктофон – услышал голос – ласковый, необычной тональности, с легким, воздушным акцентом.
Это интервью я брал у А.Н. лет много лет назад в ее доме в Большом Афанасьевском переулке. Приехав из Румынии, она долго жила у своих новых друзей — то там, то здесь. И все покупала впрок для новой квартиры.
- Как видите, у меня две небольшие комнаты, кухня. Зато рядом Арбат! Улица, на которой жил Пушкин, где обитали другие гении. Мне хорошо здесь, благостно — каждый день гости: разговариваем, пьем чай...
Когда в первый раз открыла дверь своей квартиры, то сразу поняла: мое! В маленькой комнате поцеловала стены...
В Москве я начала жизнь сначала, как говорится, деревянной ложкой. Оставила в Бухаресте все... Другая бы испугалась — на склоне лет все рвать! Но я решилась: приехала в Россию с одним чемоданом и фотографиями... Вот — отец, оперный певец Николай Баянов. Между прочим, один из его предков – известный русский живописец Дмитрий Левицкий. А это мама — балерина Евгения Баянова. Она — из старинного гетманского рода Скоропадских. Они не могли жить друг без друга и умерли в один год.
- Впервые вы появились на публике, когда вам было девять лет. А когда получили первый гонорар?
- В тот же день. Я выступала вместе с отцом, он пел в парижском ресторане «Казбек». Вообще-то мне, наряженной в расписную косоворотку, нужно просто идти с ним рядом. Для антуража... Но я вдруг запела «Вечерний звон». Отец тут же стал подпевать. И наш дуэт пришелся публике по вкусу! В хохломскую чашку, которая я несла, посыпались деньги...
Прошло много-много лет. Прогуливаясь по Арбату, услышала, как полуслепая женщина поет песню из моего репертуара «Голубочек! Ой ты, летуночек! Эх, научи меня летать...». Ей аккомпанировал, и очень неплохо, немолодой мужчина.
Я подошла к ним, мы познакомились. И так «жахнули» этого «Голубочка», что вокруг быстро собралась толпа. Загремели аплодисменты. Я взяла шапку у баяниста и пошла по кругу. Наверное, арбатские музыканты никогда не получали такого большого гонорара...
На звонки в квартире Баяновой отвечала молодая женщина по имени Наташа, которая во всем помогала певице и выполняла обязанности секретарши: «Аллы Николаевны нет дома...» «Плохо себя чувствует...» «На гастролях...»
Телефон в квартире А.Н. звонил почти беспрестанно – то поклонники, то знакомые или устроители концертов. Да и журналисты ее не оставляли в покое.
Но она, кажется, не очень внимательно читала – или вообще не читала? – то, что о ней писали. Я публиковал материалы о ней несколько раз, но никаких оценок так и не дождался. Только однажды Баянова сказала, усмехнувшись: «Молодец, глупостей не пишешь...»
Как-то заговорили о возрасте.
- У меня часто спрашивают, в чем причина моего долголетия. А я не знаю, честное слово! Живу, как все, никаких специальных диет не использую. Мне кажется, если люди живут долго, значит, они не устали.
Ей было уже почти девяносто лет...
Однажды, узнав, что у меня день рождения, как и у нее, 18 мая, А.Н. предложила отметить вместе. Я был в восторге!
У нее было замечательное настроение: певица шутила, смеялась. Я увидел, что такое «стряхнуть груз лет». Она рассказала несколько занятных историй. Вот одна из них.
...В середине тридцатых годов семейство Баяновых сняло красивый, просторный дом с мезонином в центре Бухареста. Четыре комнаты, ванная — и по очень низкой цене. Все вроде замечательно, но...
То раздадутся шаги, то кто-то протопает к выключателю и зажжет свет. Или вдруг начиналось чье-то бормотание, кряхтенье... Однажды А.Н. увидела, как раздвинулся ковер, закрывавший дверь на хозяйскую половину, и оттуда выплыла фигура! А ее подруга Женька уверяла, что ночью видела, как к дому подъехала карета. Из нее вышли дама в кринолине и мужчина в средневековом камзоле. Она с ужасом наблюдала, как они открыли калитку и вошли в дом...
В конце концов, терпение вконец перепуганных жильцов иссякло, и они пошли к хозяйке. Та призналась, что и предыдущие жильцы жаловались на странные явления. Потому и за постой женщина просила очень низкую цену. Разумеется, семейство Баяновых покинуло этот «нехороший» дом.
...Судьба подарила ей красоту, талант. Казалось, она будет поразительно, несказанно счастлива.
Александр Вертинский назвал ее славянкой с персидскими глазами. Когда девочке исполнилось 13 лет, он подарил ей букет пунцовых роз, в котором был 21 цветок. И сказал: «До этого возраста ты сведешь с ума сотни мужчин!»
Набравшись храбрости – дело-то интимное, поинтересовался: исполнилось ли предсказание ли прогноз Вертинского?»
Она посмотрела на меня сквозь стекла темных очков, загадочно улыбаясь: «Я особенно не старалась, но, думаю, девяносто девять точно свела. А потом сбилась со счета». Озорно подмигнула: «Даже одному арабскому шейху голову вскружила. Он не пропускал ни одного моего выступления, постоянно приглашал на ужин и однажды сделал предложение. Но мама ужаснулась и запретила мне с ним общаться. Она была уверена, что шейх хочет сделать меня своей очередной наложницей».
Ее морщинки сотрясаются от смеха. Но в голосе звенит боль. Да, она была счастлива, но всякий раз — мимолетно. Любовь заглядывала к ней, но долго не задерживалась. Согрев, исчезала, и на душе снова становилось холодно.
- Всю жизнь я стремилась на Родину, как завещал отец. Потому что только в России могла найти слушателей, которые меня понимают. Я не случайно пою романсы. Это же наша жизнь — любовь, разлука, терзания. Тоска о счастье, которое должно быть завоевано, умение не сдаваться времени. Целая повесть на несколько минут!
«Новый наряд
серебром, словно шелком, расшит.
Старое танго
расплавленным золотом льется...
В зале ваш голос
тоскует, смеется, грустит,
в плен забирая,
узорчатым кружевом вьется».
Жизнь Баяновой — сюжет для повести или романа. Судьба забрасывала ее в Париж, Белград, Берлин, Рим, Афины, Бейрут. «Чужой язык, чужие города...» Ей доводилось петь на французском, немецком, итальянском, греческом. Но везде ее принимали, как свою – язык чувств и эмоций понятен любому народу.
Она общалась со знаменитым Федором Шаляпиным, дружила с семьей популярного певца Петра Лещенко. Перед войной поселилась в «маленьком Париже» — Бухаресте. Здесь встретила первую настоящую любовь — талантливого композитора Жоржа Ипсиланти...
Ее второй муж, Стефан Шендря, был очень богатым человеком — владельцем большого имения с прекрасным парком.
- Я жила в чудесном доме – он до сих пор стоит перед моими глазами – его заливает солнце, свежий ветер гуляет по комнатам, цветущая сирень заглядывает в окна.
Я вставала рано и работала по хозяйству. Крестила детей дворовых, лечила. Ко мне относились хорошо не только люди, но и животные. Вспоминаю, как шла по двору, а за мной брели семь собак, ослица Марица, свинья Леха...
Баянова обожала братьев наших меньших. В Москве у нее жил колли по имени Барс — большой, величественный, в роскошной «шубе» зверь. Он смотрел так внимательно, что казалось — вот-вот заговорит. А.Н. шутила, что Барс – заколдованный джентльмен или принц, такой он был воспитанный. Она подобрала его на улице – пес умирал от холода и голода.
Может, тогда он вспомнила себя, неприкаянную – в Бухаресте...
- Мои романсы слушал румынский диктатор Чаушеску, и после его «отзыва» меня перестали приглашать на радио и телевидение. Что он сказал? «Романсы-то хорошие, но от них за версту пахнет Россией». А он ненавидел нашу страну.
Но простые люди меня любили. На концерты выстраивались целые очереди с букетами цветов. Зрители несли даже продукты — гречку, колбасу, сладости, поскольку в Румынии время было тяжелое. Одна старушка подарила цветок и несколько бутербродов: «Аллочка, дорогая, набирайся сил, чтобы ты всегда хорошо пела!»
Я начала свою карьеру в России в том возрасте, когда многие певцы ее завершают. В первые пять лет мне приходилось петь по три концерта в день. Едва стояла на ногах, но это была такая радостная усталость! Дала тысячу концертов по всей стране — от Прибалтики до Дальнего Востока.
...А.Н. ушла почти три года назад. Но, к счастью, ее голос продолжает звучать, благо, записей она оставила много. Не хватает только ее улыбки, лучистого взгляда. О таких, как она, сказал поэт:
«О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были».