Много лет спустя после гибели, благодаря всемирной фестивальной славе, имя Валерия Грушина стало обрастать легендами. В настоящее время осталось не так много людей, кто был близко с ним знаком, и кто мог бы рассказать о нём, как о живом человеке без прикрас. Одним из таких людей был и остается Анатолий Головин, ныне участник «Грушинского трио», создавший вместе с Грушиным в студенческие годы трио «Поющие бобры». С Валерием его связывают четыре года студенческой жизни, многочисленные походы, соревнования и десятки спетых песен.
- Анатолий Иванович, расскажите, как вы познакомились с Валерием Грушиным?
- В Куйбышевский Авиационный институт я поступил в 1962 году. На дневное отделение не прошёл, поэтому целый год учился на вечернем. После окончания первого курса успешно сдал сессию и меня перевели на очное. В начале года нас всех по сложившейся традиции отправили на уборку картошки. Там, собственно, и познакомились. Волею судеб получилось, что я знал три аккорда на гитаре, а потому попал в его поле зрения. Он тогда уже ходил в походы и увлекался авторской песней. И, как-то раз, он ко мне подошёл и сказал: «Пойдем с нами в поход, будешь нам играть на гитаре». Надо сказать, что его тогда уже окружало очень много друзей. Его уважали и любили за открытость и доброту. Тем, кто знал Валерия давно, было обидно, когда он людей, с которыми только что познакомился, называл своими друзьями. Это была своего рода ревность со стороны тех, кто его знал.
- А как появились «Поющие бобры»?
- Дело в том, что моя квартира находилась в двух кварталах от общежития, где жил Валера со Славой Лунёвым (все пять лет они прожили в одной комнате). Я почти каждый вечер после учёбы бывал у них. Сам играть учился, учил Валеру и Славу. Вот в какой-то момент мы и спелись. Таким составом стали петь, когда ходили гулять на набережную, потом играли в походах. И вот однажды Борис Есипов, наш одногруппник, предложил нам спеть на институтском вечере, посвящённом Высоцкому. Мы выступили и после этого нас стали приглашать и на другие вечера. Вначале весь наш репертуар состоял в основном из весёлых и смешных песен, поэтому мы себя назвали «Весёлыми бобрами». Чуть позже, когда запас весёлых песен иссяк, мы стали обращаться к более серьёзным вещам и название «Весёлые бобры» было уже не совсем про нас. Мы нашли Более подходящее - трио «Поющие бобры». С тех пор мы так и назывались.
- Почему «весёлые» и почему «поющие» теперь понятно. А вот почему «бобры»?
- Во-первых, мы все трое были спортсмены-водники. Мы совершали походы на плотах, строили их сами. Работа с брёвнами дает совершенно определённую ассоциацию. Во-вторых, в то время была мода на объёмные вязаные свитера, которые даже при наших худощавых фигурах создавали эффект объёма и «животов». В этих свитерах мы постоянно и выступали.
- Какие песни составляли ваш репертуар?
- Мы много пели Юлия Кима, его гусарский репертуар: «Лейб-гусары», «Гренадёры», «Бомбардиры». Пели Высоцкого, пели Городницкого. Много разных записей и текстов Валерка привозил из походов. Одной из таких была песня «Вечер брел» Дмитрия Сухарева. Когда несколько лет назад мы её исполнили с «Грушинским трио» на вечере песни в одном из московских музеев, к нам вышел сам автор с заплаканными глазами и спросил «Ребят, откуда же вы ее откопали, спустя столько лет?» Дело в том, что написана она была в начале 50-х годов. Ещё была одна из песен, которая называлась «Грустят знакомые дома». Ее Валера также привез из похода, а мелодию забыл. Новую к ней написал тот же Есипов. С автором же , Ариком Крупом, мы познакомились уже несколько лет спустя после гибели Валеры на одном из Одесских фестивалей авторской песни.
- Насколько мне известно, ансамбль тогда завоевал популярность в студенческой и бардовской среде Куйбышева. За какое время вам удалось достичь такого профессионализма?
- Профессионализма, прямо скажем, не было. Да мы и не считали это делом своей жизни. Мы собирались между делом, репетировали, и нам это нравилось. В то время этот новый жанр авторской песни, она, кстати, тогда так ещё не называлась, был мало кому известен, поэтому нас приглашали на студенческие вечера в институты. Самым профессиональным из нас троих был я, поскольку знал три аккорда (смеётся), и от природы чувствовал голосовые партии, а Валера со Славой дули в одну дудку. Однако выглядело это все интересно. Кроме того, уважение вызывала искренность, с которой это все нами исполнялось.
- Но Валерий же учился играть?
- Учился, но больших высот не достиг. Гитару он мучил долго. Я приду, а он сидит и что-то пытается разучить. Давалось не сразу, но если что-то начинало складываться, то радовался от души. В таких случаях он кричал мне: - «Башка! У меня получилось!». Башкой он меня звал по двум причинам: во-первых, потому, что фамилия Головин, а во-вторых, в вопросах игры на гитаре я был для него авторитетом.
- После того, как Валерия не стало, в трио «Поющие бобры» стал выступать новый человек Владимир Кривцанов. Его манера исполнения была похожа на манеру Грушина?
- Нет, это был совсем другой по темпераменту человек. Голос Валерия нес в себе некую мужскую суровость. Володя Кривцанов был нас на три курса моложе, отличался задорным характером и его голос был звонким и веселым. Голос всего коллектива изменился.
-О Валерии принято говорить как о человеке высокой нравственности, олицетворяющим лучшие черты человека советской эпохи. Возможно, это представление несколько мифологизировано. Вы, как человек с ним близко знакомый, можете привести примеры таких высоконравственных поступков?
- Смотря что считать нравственностью... Могу сказать, что яркой характерной чертой Валеры было врожденное чувство справедливости. Если он видел несправедливость, то кидался в бой, не раздумывая и не глядя на то, что силы не равны. Нельзя назвать его бесшабашным, и нельзя сказать, что он был рассудительным. Мне иногда приходилось его утихомиривать, чтобы не допустить серьезных последствий.
Что касается нравственности, была ситуация, когда я сначала ухаживал за одной девушкой, а потом начал ухаживать за другой. Эту девушку я пригласил домой. Когда об этом узнал Валера, то на моей квартире они с ребятами устроили засаду - не пустили нас со словами: «Мы не дадим тебе развратничать...» И не пустили ведь...
Ещё он меня однажды спас. Как-то раз мы, готовясь к первомайской кругосветке, переходили Волгу по весеннему льду. Нас было трое, - я, Валера и ещё один парень по имени Вадим. И во время перехода мы начали проваливаться под лёд. Сначала провалился Вадим. Валерка скомандовал мне, чтобы я стоял на месте и не двигался, а сам упал на льдину и вытащил Вадима. Мы прошли ещё какое-то время, и тут под лёд провалился я. На мне в тот момент было новое модное пальто, которое мне купила мама. Так вот Валера отработанными движениями за воротник этого пальто вытащил и меня – никогда этого не забуду. Мы тогда удивлялись, и откуда у него были все эти повадки правильного поведения на льду? Сам он шёл по воде, аки посуху. Мы после этого ещё шутили, что такие, как он, в воде не тонут. Вышло иначе... Да, собственно, он и не утонул...