К 100-летию Первой Мировой

К 100-летию Первой Мировой

За выстрелом Гаврилы Принципа
Мир лопнул, как огромный шар.
Где центры ныне, где провинция?
Один везде кровавый жар.

Верден и Гродек, и на Сомме
Сверхбитва – всюду груды тел.
Что выжить ныне важно кроме?
За бой ты, выжив, постарел.

Мы лесом шли, а дальше – трупы,
Стоят, лежат, глаза черны.
Язык того искусан. Глупо
Погибнуть, дико без вины.

Стоят потравленные газом.
Мы танки видели – страшны:
Он дулом пялится, как глазом.
Тела – мешки в крови они.

Вода коричнева от крови,
Во рвах останутся тела.
Что ныне выжить важно кроме?
Над миром бьют колокола.

Казаки на австрийцев мчатся,
Мелькают сабли, палаши.
Имею? Нет? Подобье шанса
Я на спасение души?

Казацкие кололи пики,
Чечекал дико пулемёт.
В Европе дан многоязыко
Род человеческий. Наш род.

Европа вспучена войною.
Ей взрезана. Огонь и дым.
Смерть – это навсегда: такою
И мне даётся, и другим...

КАЗАКИ
1
Вскользь - по каске австрийской - шашка,
Увернулся – умел – австрияк.
Выстрел грянул, и Вересов Яшка
Пал с коня. Распростёртый мертвяк.
Сколь бездарна атака, столь много
Павших... Этого конь растоптал.
Суть едва ли понятна итога,
Чёрной кровью итог замерцал.
Налетали, зверея, казаки,
Пулемёты чечекали зло.
Вот увечные трупы в овраге.
На войне не бывает светло.
В речке любо купаться... Песочек.
Братья встретились в теме войны.
Предстоящее слишком... не очень,
Но надеждою души сильны.

2
-Робею, нам с утра в атаку.
-Спи, спи, Егор. – Я не могу.
С утра свежо... Ах, дать бы тягу
К родному Дону, бьёт в мозгу.
Австрийцев цепь сереет дале,
Стрельба, стрельба...И – конный бой.
Кровь, смерть – они всего детали.
Не выжить нам, Кузьма, с тобой.
Убили? Нет, очнулся ночью
Казак... Добрался до своих.
Теперь он видел смерть воочью,
Не любит оная живых.
В Галиции погибли эти,
В Валахии погибли те.
Что кроме смерти есть на свете?
Взывай бесплодно к высоте...

Живая мертвая армия

Мы мёртвой армии вожди –
Стихами вводим в память жизни.
И мы – поэты – впереди,
Поскольку не бываем лживы.
О жертвах Первой мировой,
О мёртвой армии пишу я.
Забытых, проклятых войной
Я снова в жизнь введу земную.
Мелькают лица, имена.
На времени лице железном
Отпечатлелись. Жизнь одна,
Но вверена различным безднам.
Распятых, сожранных войной
Поэты ныне воскрешают -
Забыть о Первой мировой
Всем равнодушным помешают.

Офицеры

О павших в бою офицерах полка,
О проволочных загражденьях,
И о цеппелинах, чья мощь велика
Припомнят.
-В тот облачный день я
Погибнуть бы мог, но я выжил. Я жив!
Седые, хотя молодые.
Сидят, выпивают, вовсю накурив,
Счастливые тем, что живые.
Они офицеры. И день белизной
Свободы мерцает, как счастье.
Их души изрезаны долгой войной.
Страданье, срастившее части
Их душ, позабыть позволяет вино.
И вот офицеры пьянеют.
А то, что погибнуть им всем суждено –
Погибнуть красиво сумеют.

Камушки памяти

Память может быть и вот такой –
О солдатах Первой мировой -
Камушки - как эшелон вернулся,
Эшелон живых пришёл домой.
Словно день от радости качнулся.
Камушки в музее наших дней
Силою отмечены витальной
Камень памяти добавь своей,
Пусть нелепо жил ты сам – банальный.
Камушки живых солдатских дней
Первой мировой – столь инфернальной.

Цеппелины

Цеппелин в свинцовых облаках
Зависает, цель его – разведка.
Исчезает, будто в небесах
Растворился.
Видели не редко.
-Гля, ребята – ну и колбаса!
С Дона паренёк пока дивится.
Цеппелин повис, он серебрится,
Туша светом отливает вся.
Капли бомб текут по небесам,
В смерти обращаясь очень быстро.
...выжил я, а как? Не знаю сам...
Многое в войну со мною было.
Цеппелины видел, и они
Страхом часто наполняли душу.
Лента дней, и были эти дни
Страшными,
Порой – и вспомнить трушу...
Грозным облик цеппелинов был,
Бомбы в недрах – смерти в сжатом виде.
Бомба в дом – и уничтожен быт...
Сын убит, и с ним отец убит.

Смерть в кругах войны – извечный лидер.

* * *

Гул слышу Первой мировой –
Гул тектонический, подземный:
Не забывайте никогда
О нашей участи плачевной:
Солдаты мёртвые – а к нам
Они взывают, как живые.
Забвение убитых – грех,
Забудем – значит: никакие.
Они ушли, чтоб жили мы!
Подземный гул солдатской боли.
Гул слышу Первой мировой
В земной любви, в земной юдоли...

Битва на Сомме

Артподготовка пробивает
В защите немцев брешь за брешью.
Пехоты волны. Ощущает
Себя солдат порою вещью,
Цена которой столь условна...
Впервые применили танки
Британцы — вон ползут неровно,
Страшнее не было атаки.
Чудовищно чернея, танки
Ползут замедленно, упорно.
Из их коротких пушек зёрна
Смертей засеяны в реальность,
Которой истова брутальность.
И воды Соммы буроваты —
От грязи, от солдатской крови.
Убитые не виноваты —
Врастают в землю, будто корни.
Встают живые из окопов,
Свинцовым криком заглушая
Свой страх, что ест мозги жестоко,
Смерть, как награду, обещая.

Амьенский собор во время Первой Мировой

Собор в Амьене — белый лебедь,
Сквозящий готики полёт —
Мешками — в них песок и щебень —
Заложен. Невозможен вход.
Заложен серыми мешками,
Чтоб не калечил артобстрел.
Собор соединён с мирами,
Закрытыми от наших тел —
Для душ сии миры открыты.
Идёт война. Гремит война.
Собор обложен деловито,
Коль жизнь его настоль важна.

* * *

Шрамы Первой Мировой на теле
Терпеливой (так дано) земли.
Страшною война была на деле.
Тьма велела разуму: Замри.
Танки - неуклюже и громоздко —
На окопы пёрли, тяжелы.
А окопы, как извивы мозга,
Где ветвится страх — отродье мглы.
Субмарины корабли взрывали,
Омраченье вод сие влекло.
Люди позабыли вертикали,
Будто свету высоты назло.
Канонада воздух разрывает,
На пласты земли плескает кровь.
А с аэропланов наплывает
Смерть, пороча веру и любовь.
Первой Мировой черны руины.
Сложно книгу памяти читать.
Не читать нельзя — коль из глубинных:
Заставляет нашу жизнь менять.