- У моей бабушки было пятнадцать детей, у моей мамы – шесть, а у меня – двое, - сказала Софья Ивановна Бурдакова на встрече с пенсионерами православного клуба «Золотая осень», при областной библиотеке, куда я был приглашён в качестве корреспондента газеты «Абаканский ветеран»
- И над всеми детьми тяготело какое-то проклятие. Все жили очень мало и умирали не от старости.
Кто в этом был виновен, я не знаю. Дьявол, наверное.
Бог бы этого не допустил, а дьяволу всё можно. Иначе зачем моего дедушку, трудолюбивого крестьянина, добрейшей души человека, вдруг раскулачили, а потом осудили по политической 58-й статье на десять лет лишения свободы без права переписки? Разрушили крепкую семью, обрекли на неминуемую погибель.
Бабушка была сослана в глухую тайгу, где среди вырубки стояли два барака, один женский, другой мужской.
Зимой всех сосланных заставляли работать вздымщиками, то есть обдирать кору с сосен в виде стреловидных насечек остриями вниз и прикреплять жестяные воронки, куда по весне стекала смола, живица.
Зимой на крутом морозе, а летом на изнуряющей жаре до полного изнеможения трудились моя бабушка и моя мама.
В одном из этих бараков я и родилась, и прожила там семь лет.
Потом бабушка умерла от сыпного тифа, а я и мама переехали в деревню Усолку, где была школа, которую я и окончила с похвальной грамотой «За отличную учёбу и примерное поведение».
Грамоту окаймляла красная рамка. А вверху, посередине, между знамёнами, выпукло выделялись два овальных портрета – Ленина и Сталина.
Моей мечтой было тогда выучиться на радиоинженера, поэтому я решилась и уехала из деревни Усолки сюда, в город Абаканск, и поступила во ВТУЗ при заводе телевизоров. Одновременно училась и работала, проживая в рабочем общежитии, на улице Спартаковцев, в Николаевской слободе.
Школьницей вступила я в Коммунистический союз молодёжи, а на заводе – в Коммунистическую партию. И поэтому возглавила бригаду Коммунистического труда
Чем, спросите вы, наша бригада отличалась от обычной бригады?
Да ничем!
Просто мы были под особым партийным контролем, и к нам строже относились. Например, опоздает кто-нибудь на смену хоть на пять минут – такую проработку в парткоме потом устроят, так настращают лишить и того и сего, что в другой раз опаздывать не захочешь.
Зато на всяких торжественных мероприятиях усаживали нас на первый ряд и говорили с трибуны, что гордятся бригадой Коммунистического труда за то, что она трудится по-коммунистически и перевыполняет норму на много процентов.
Что мы изготовляли, даже сейчас, в эпоху гласности и свободы слова сказать не могу, потому что – государственная тайна, и дала подписку о неразглашении. Хотя во всех газетах давно написано, что изготовляли мы совсем не телевизоры, а работали на оборонку.
На заводе я встретилась с Олегом Степановичем Шевляковым, начальником ОТК, который стал моим мужем. Но фамилию менять не стала.
Сыграли скромную свадьбу.
Двухкомнатную квартиру получили.
И родилась у нас дочка Светлана, а потом и сын Игорёк.
Умницы, симпатяги – смотришь, не насмотришься. Всё бы хорошо. Но дьявольское проклятие и тут сработало. Открылась у доченьки неизлечимая болезнь. Врачи сказали, что протянет года два или три, и отказались лечить.
Спасибо, травница Пелагея из Иркутска помогла, и прожила Светочка двадцать один год, и школу закончила, и на филологическом факультете пединститута поучилась. Много читала, стихи писала, и рисовала, и все её так любили, что студенты частенько приходили к нам домой, где образовалось что-то вроде литературно-художественного салона.
ВТУЗ я, конечно, окончила и стала радиоинженером, но почувствовала, что это – не моё и все силы стала отдавать мужу и воспитанию детей.
Но партком заставил меня продолжить учёбу в вечернем Институте марксизма-ленинизма, на атеистическом отделении, и вести соответствующую пропаганду среди рабочих завода.
Дело в том, что на заводе нашем обнаружились члены различных сект: баптисты, иеговисты, адвентисты седьмого дня…Приходилось всех собирать вместе, читать им лекции, а потом проводить индивидуальные беседы о вреде религиозного дурмана, доказывая, что Бога нет, и что они глубоко заблуждаются в своём невежестве.
И вдруг случилось очередное несчастье.
Мой сын, инструктор по скалолазанию, повёл группу новичков на Столбы, в наш замечательный сибирский скальный заповедник, и стал поднимать их с помощью страховки на второй столб. Страховка подвела, он, оступившись, оборвался, переломал себе все рёбра и был в бессознательном состоянии доставлен в больницу.
Днём и ночью дежурила я у его постели.
И когда мне показалось, что лекарства ему уже не помогают, начала я внезапно молиться, обращаясь к Богу, спасителю всемогущему… Откуда и слова-то нужные взялись?.
И – чудо!
Молитвы мои подействовали!
И сын мой, Игорёшка любимый, единственный, выздоровел!
И покаялась я в грехах своих, и причастилась, и приняла святой обряд крещения.
И поняла, что снято с меня дьявольское проклятие. Поняла – и словно преобразилась.
Всю Библию – и Ветхий, и Новый завет, как раньше труды Маркса и Энгельса, законспектировала, просветилась – и стала служить Богу, возрождая Свято-Никольский храм, - сначала само здание, а потом и православную воскресную детскую школу при нём.
От чисто хозяйственной деятельности постепенно по благословению отца Серафима перешла к учебной и духовной.
Какие мы проводим уроки?
Это Закон Божий, история, словесность, пение, рисование и рукоделие.
Да, времена изменились.
Раньше все говорили «Слава КПСС», а сейчас все говорят «Слава Богу»
Завода, на котором я проработала 25 лет, уже не существует. На его месте – современный, в европейском стиле, Торговый квартал.
А мы с мужем, Олегом Степановичем, продолжаем жить душа в душу. Вот он, сидит среди вас. Поднимись, Олег, не стесняйся! –
При этих словах все православные пенсионеры, в основном старушки, заполнившие до отказа читальный зал, одобрительно зашушукались, оживились и дружно захлопали в ладоши.
- А вот мой сын, Игорь Олегович, живой и вновь здоровый, благодаря слову Божьему и молитве. Снова водит он новичков на Столбы, обучает искусству скалолазания.
А вот и мои ученики, воспитанники воскресной школы – Иван, Пётр и Вадим. Они уже окончили обучение, и я уверена, что изберут себе верную дорогу. Потому что в школе, как сказал однажды очень точно отец Серафим, перед ними открылась красота православного мира на пути, которому нет и никогда не будет конца.
Я не раз уже убедилась, что на всё – воля Божья, и хочу, чтобы на всех вас снизошла его благодать, - Сказала Софья Ивановна Бурдакова и смахнула уголком платочка с глаз набежавшую слезу.
Тут с первого ряда встал в полный рост молодой, красивый, стройный в чёрной приталенной рясе, священник, упомянутый ею отец Серафим.
И повернулся он к залу просветлённым лицом и сказал:
- Братья и сестры, давайте помолимся! Вознесём нашу молитву во славу Божью за всё хорошее, что он творит, преображая души наши....
И встали православные, и склонили головы, перекрестившись, и зашептали хором слова молитвы, известной всем им, только не мне, грешному.
Все молились, а я стоял и молчал, не крещёный корреспондент, журналист, Золотое перо нашего прекрасного сибирского города Абаканска, представитель второй древнейшей профессии, журналюга эдакий, уже давно не верящий по долгу своей службы ни в Бога со свечкой, ни в Чёрта с кочергой.