Своя ноша не тянет
Сами знаете, не всякое российское лето позволяет помидорам созреть.
Вот, в одно из таких лет начала 80-х приехали мы с тёткой - маминой сестрой, в гости к деду с бабушкой. А у них - полон огород зелёных помидоров, уже тронутых тленом...
Дед ругается:
- Куда их девать?! Погниют все к чертям собачьим! - и к тётке, - забирай, - вкрадчиво, - под диваном разложишь, они и дозреют, а зимой будешь кушать, как хорошо, витамины...
Два дня стоял над душой. Перед отъездом тётка сдалась.
А у деда уже все продумано и все готово.
Два бумажных мешка, верёвка, авоськи.
Каждый мешок - килограмм на 40.
Итого, в воскресенье нагрузили на нас два мешка с зелёными помидорами, и ещё всякой всячины типа лука, чеснока, моркови и прочего.
А я вся такая прекрасная! Джинсы - небесная синева, кофточка белая, босоножки на платформе, курточка кожаная, волосы распущенные, как специально нарядилась для того, чтоб мешки таскать.
Но мы же русские женщины! Ничего!, поднапряглись, до станции допёрли. В электричку кое-как взгромоздились. Народу много, после выходных. Едем.
Всё бы хорошо, но у нас пересадка в Лисках.
Приехали, вылезли. Надо на другую платформу перебираться. Народ куда-то рванул, мы за ними. Где волоком, где кубарем, где мытьем, где катаньем...
Там что-то перепутали с расписанием, объявили, электричка вот-вот отправится, но с другого пути.
Вся толпа, а нас уже на небольшую армию хватило бы, матерясь и прыгая с платформы, ломанула наперерез отправляющейся электричке.
И мы прыгнули, вместе с мешками и авоськами.
Господа, я до сих пор помню эту битву за урожай, потому что мне тогда казалось - я не выдержу и умру, прямо там, на мазутных шпалах, погребённая под зелёными помидорами на веки веков...
Но мир не без добрых людей. Мир переполнен добрыми Мужчинами!
Нас, полумёртвых, втащили на платформу, следом кинули наши мешки. Дедова вязка не выдержала, у самых дверей вагона мешок лопнул, и покатились плоды земные.
Вагон битком, нас втолкнули в тамбур, куда-то в угол затолкали расползающиеся мешки с помидорной икрой.
Этюд с натуры: Машинист заливается отборным великим и могучим, народ держит электричку и бросает в нас помидорами. Хохот, скрежет и мат!
Наконец, все погрузились, отпустили электричку.
Чух-чух-чух...
Едва живые, выпали мы из вагона, наши доброхоты дотащили наш груз до трамвая, а там всего-то одна остановка.
Мы почти в слезах от счастья, мечтали только о том, что вот сейчас, мы наконец, зайдём домой, бросим эти грёбаные помидоры, примем душ, напьёмся горячего чаю...
Сил прибавилось. Выволоклись из трамвая. Дом - рукой подать. Мы уже хохочем, нам уже весело. Из прорехи в мешке выпадают и катятся по асфальту зелёные помидоры, каплет сок... Но уже пофиг, мы уже добрались, и сейчас нам будет счастье!
- Аля! Вы нас не ждали, а мы припёрлися! - навстречу тёткина подружка с двумя дочками лет по 8-10.
Наверно нас перекосило. Подружка немного испугалась, но не сдалась. Не зря же ехали через весь город. Принимайте гостей!
- Ы-ыыыыыыы!!!!!
Они посидели недолго.
Но настроение испортили.
Мы даже чай пили молча.
Если вы спросите меня, куда мы дели помидоры, я не отвечу. Ничего ужасного, просто не помню.
Осовичи
Они купили дачу по соседству. Пожилая пара, как мне тогда казалось. Ей лет около пятидесяти, он - значительно старше. С ними две девочки-подростки. Мама шептала: "неродные", одну из детдома взяли, у другой мать умерла, просила не оставить...
Семья, одним словом. Отчество у главы - Иосифович.
Брат старательно повторил: "Юрий Осович".
- А жена его? - спросили мы.
- Осовичнева, - по слогам отчеканил брат.
Мы так и прозвали соседей - Осовичи.
Однажды у них на даче появилась совсем уж древняя но довольно бодрая старушка. Оказалось, мама Осовичневы приехала.
Вечерком соседка зашла зачем-то к нам. Её усадили чай пить, и вот за чаем рассказала она о своей маме такую быль-небылицу, что, как говориться, ни в сказке, ни пером...
Я назову её Маруся.
Так вот, жила Марусина семья в маленькой деревеньке, в Приамурье. Жили, ясное дело, трудно. В основном, мужчины промышляли охотой, женщины огородничали, да ещё кормились тем, что лес пошлёт.
Год на год не приходился, то густо, то пусто. Трудились сообща, иначе не выжить. Пушнину заготавливали к приезду богатого китайца-контрабандиста, он являлся под зиму, привозил продукты, хозяйственный инвентарь, оружие. Выменивали, не слишком торгуясь. Боялись, что китаец больше не приедет, а других поставщиков отродясь не видели. Никому не было дела до затерявшейся в тайге деревушке.
Марусе исполнилось пятнадцать. Год выдался тяжёлым, дичи совсем не было, а та, что была, никуда не годилась, летом горели леса, ранней осенью вдруг ударили морозы. Люди ничего не запасли на зиму, готовились умирать...
Приехал китаец со своим обозом, посмотрел, послушал и вдруг расщедрился. И муки дал, и проса, как раз, чтоб деревне зиму прокормиться, не околеть. А взамен - взамен указал на Марусю.
И затолкали девчонку, обезумевшую от страха, в один из возков. Полупустой обоз тронулся обратно.
Сначала её стерегли, а потом, как через Амур перебрались, расслабились, видно посчитал китаец, что бежать добыче некуда, не совсем же она идиотка, чтоб на верную смерть...
Но Маруся сбежала, утащила потихоньку нож, ночью распорола полог возка и выпрыгнула в снег.
Бежала по наитию.
Ей повезло. Обоз встал на ночёвку недалеко от берега Амура. Преследователи, если они и были, сбились со следа, и Марусе удалось незамеченной добраться до реки. Из-за сильных морозов лёд встал крепко, девчонка перебралась на свою сторону.
Но дальше не знала, куда идти. Брела по тайге, пока совсем не выбилась из сил, и так, наверно, замёрзла бы, если бы не наткнулась на охотничью избушку.
Вот в этой избушке она и слегла.
Нашёл её парень, хозяйский сын. Отец послал его чего-то прихватить, может припасы какие, он и прибежал на лыжах. Смотрит, а в избушке незваная гостья в горячке.
Парень её и выходил. Только весной хозяин избушки узнал о Марусе, когда она уже в тягости была.
Охотник не долго думая, привёл молодую семью в деревню и поженил, чтоб все честь по чести.
Жили хорошо, дружно. Нарожала Маруся мужу семерых деток. А тут война!
И ушёл Иван воевать за многие тысячи вёрст, в такие земли, о которых Маруся и знать не знала.
Ушёл, да и сгинул...
Числился он в пропавших без вести. Маруся долго ждала его, детей вырастила. Замуж больше не выходила. Да и за кого выходить? Мужиков-то всех повыбило, а у неё ещё и довесок - семь ртов.
Лет десять миновало, как война кончилась. И вдруг приходит ей письмо!
Вся деревня собралась, читали неоднократно. Писал Марусе воскресший муж её, аж из самой Польши! И звали-то его теперь по-другому, потому что не мог он жить под настоящим своим именем. Писал о том, как попал в плен, как удалось бежать, как воевал, был связан с подпольем, как был ранен и умирающим, заполз в чей-то дом. И о том, как девушка полька спасла его, сначала от фашистов, потом от своих.
С того света вернула, а значит, никак он её бросить не мог.
Дивились все, плакали.
Один раз воскресший муж даже приезжал к Марусе. Она не узнала его, чужой человек, в чудной одежде, виноватый, подарки привёз, суетился, все совал ей в руки.
Больше они не виделись.
Видно полька вернула с того света кого-то другого, не Ванечку.
Вот ведь - судьба человеческая!