Снова нажимаю на кнопку звонка, борясь с желанием бежать. Наконец изнутри доносятся шаги. «Сейчас, сейчас», - говорит мужской голос. Замок щелкает, дверь открывается. «Вы по поводу работы?».
Наверно, мой ровесник, может, чуть старше. Высокий, широкоплечий, удобная одежда, темные волосы, взгляд слегка рассеянный.
- Да, - после слишком долгой паузы говорю я. И бледное лицо чуть склоняется в мою сторону. Слепой!
- Проходите, пожалуйста, - он делает шаг в сторону, придерживая дверь естественным движением хорошо воспитанного человека. Как будто я пришла в гости, а не наниматься в прислуги.
Адресок был от Надюхи. Моя соседка по Веселому поселку сама нацеливалась на это место, но Ваську выпустили раньше срока, и он не хотел, чтобы она исчезала на целый день. Да и в деньгах она больше не нуждалась. Вот и совершила акт благородства, на который способна даже сожительница вора, когда спасаешь ее от депрессии. Она называла свое состояние тоской и пыталась завить горе веревочкой. Но водка не помогала, и в пьяной истерике она выгоняла вон собутыльников, оплакивая потерянного ребенка. Васька приструнил бы ее, но в то время сидел в тюрьме. Я приходила - она лежала лицом к стене, - убиралась по хозяйству и тихо напевала. Голос у меня никакой, но почему-то это средство действовало лучше других. Все еще лицом к стене, Надюха начинала подтягивать, сначала хриплым шепотом, потом громче, громче, пока не исходила рыданиями.
К тому времени, когда Ваську выпустили, моя соседка избавилась от тоски. Сказала, что с выпивкой завязала, хочет зачать сызнова. И в порыве великодушия уступила мне «блатное местечко».
- Он больной? Умирающий? Старый? – спрашивала я, мотая головой.
- Не тупи! – уговаривала Надюха. – Молодой, здоровый, воду на таких возить. И бабок заплатит немеряно.
- Зачем же ему домработница? – протестовала я. – Да еще за такие деньги?
Надюха долго морщила лобик.
- Образованный потому как, или по хозяйству не умеет, - наконец объяснила она. – Меня он, может, и не взял бы, а ты подойдешь. И потом, не все тебе у Михалны по углам ютиться.
Последний довод стал решающим. Михална – это моя мама. После смерти моего мужа она пустила нас с дочкой к себе. И теперь с утра до вечера пилит меня за то, что я «упустила квартиру». Так что благодарности я почему-то не чувствую.
Дом прекрасный, но порядком запущенный. Два этажа, наверху кабинет, две спальни, ванная и туалет. Внизу гостиная, кухня, столовая и еще один санузел. Две застекленные террасы. Одна с выходом во двор. Во дворе гараж. Двор я видела, когда шла к парадному. Цветы, кусты, деревья. Красиво, как в кино. Наверно, есть свой садовник. Кухня отдраена до блеска. Несомненно, приходит повариха. У остальных помещений вид не ахти. Но сам хозяин – Юрий Николаич - выглядит вполне опрятно.
Он настаивает на том, чтобы и меня называть по имени-отчеству. Непривычно, но что-то в этом есть. А ведь за такие деньги уважение выказывать не обязательно.
- Когда вы готовы приступить? – интересуется хозяин.
- Да хоть сегодня, - отвечаю. У меня с собой все – халат, моющие средства. Даже ветошь захватила. В чужом доме не знаешь, что можно пустить на тряпки, что – нет.
Юрий Николаич ведет к чуланчику рядом с кухней.
- Здесь вы найдете все необходимое. И, пожалуйста, ничего не сдвигайте с места.
Тут он краснеет. Понятно, это все равно что самому признаться: я ни фига не вижу.
На несколько часов я забываю про слепого, про его проблемы и свои мытарства заодно. Занимаюсь привычным, успокаивающим делом. Ничего сложного в уборке нет. Тем более когда в моем распоряжении столько современной техники.
В кабинете книжные стеллажи во всю стену, роскошный музыкальный центр. В гостиной внизу стоит небольшой рояль. На полу – уютные ковры. Но хлопот с ними больше всего: высокий ворс отлично собирает пыль.
Наверху в ванной я нашла стопку хозяйских вещей и загрузила их в стиральную машину. Грязными назвать их язык не поворачивается. Пахнут приятно, здоровым телом. Да уж, корячиться в цеху или высиживать на службе Юрию Николаичу не приходится, да и давиться в транспорте, наверно, тоже. На какие средства он так шикует? На пенсию по зрению?
- Закончите работу - можете принять душ, - произносит мужской голос над самым моим ухом. Я шарахаюсь от неожиданности. – Простите, что напугал, - как будто, собака, видит мою реакцию, - я не подкрадывался, просто машина гудит и вы не слышали моих шагов.
Кроме этого небольшого инцидента, жаловаться не на что. Но я все еще настороже, и в ванной мало что запираюсь, так еще дергаю для проверки дверь. Хотя при таком достатке уборщицы домогаться ни к чему, можно поднанять молодую красотку с нежными ручками. Сама дивлюсь таким мыслям. В принципе, я человек не злой, просто отвыкла от хорошего обращения, вот и подозреваю всюду подвох. Все ж таки я из Веселого поселка. Пока училась в городе, пока с мужем жила, ничего подобного за собой не замечала. А сейчас все вернулось, как запах нищеты и безысходности в материной квартире. Ничего, вот заработаю деньжат побольше, и заживем с Сонечкой, как у Христа за пазухой...
После душа ко мне возвращается хорошее настроение. Выхожу из ванной, вытирая волосы и напевая, как дома. Слышу – кто-то мне подпевает. Снова подкрался! Стоит, улыбается во весь рот: с легким паром. Точно подстерегал. Милости, говорит, прошу отобедать, Степанида Ивановна обед оставила, а я разогрел. И не откажешь – неудобно.
Стол накрыт так красиво, не то что поселковая клеенка с селедкой в газетке. Степанида эта умеет готовить, тоже небось отгребает за стряпню. От вина я сначала отказалась, а потом подумала: зачем? Как называется, не помню, но очень вкусно и с мясом хорошо, а цвет – просто красная радость.
Хозяин завел ни к чему не обязывающий разговор, и я опомнилась только тогда, когда все ему про себя выложила, дура дурой. А почему то, а почему се? А почему работу оставили?
Да потому, слепой ты наш, что мужа по врачам возила, а потом горшки за ним выносила до смертного часа. И никому не пожелаю ходить за раковым больным в последней стадии! И на фиг мне сдались ваши соболезнования!..
Тут я обнаруживаю, что плачу, впервые за последние полтора года, а Юрий Николаич стоит передо мной на коленях, слезы с моих щек утирает мяконьким носовым платком и бормочет:
- Простите, простите...
Я вскочила, да так, что едва не опрокинула стул. Но тут же на место его переставила, чтобы никто не наткнулся.
- Мне пора, - говорю. – Поздно уже, а скоро совсем смеркнется.
У хозяина лицо еще бледней, как у больного, но утешений он от меня не дождется.
- Всего доброго, - говорю, - спокойной ночи.
Думала, кинется меня уговаривать, но он не сказал ни слова, лишь дверь за мной замкнул. И такая злость меня взяла, что я решила бросить это место. Но пока по улицам шла до переправы на тот берег, немного поостыла. Мы просто говорили, и слабину дала я, кого же в том винить? В конце концов, ничего не случилось.
И все равно я была в расстроенных чувствах, и на заинтересованные расспросы соседки отвечала невпопад. Хозяин вежливый, дом большой, много книг. Картин не видела, золота с брюликами тоже. Сейфа не заметила. Какая плазма, какое видео? Рехнулась ты, что ли, Надюха, он же слепой! Михалну больше волновали наличные.
- Расчет в конце недели, мамаша, - резко ответила я. – Тогда все тебе и отдам.
Сонечка уже спала. Я посмотрела на нее и поняла, что завтра снова выйду на работу, как бы ни хотелось сбежать куда подальше.
- Я боялся, что вы не придете, - вот что он сказал утром. И вид у него был какой-то виноватый. Мне даже неловко стало.
- Все в порядке, - бодренько так говорю, - вот только наброшу халат и приступлю к своим обязанностям.
К счастью, на этот раз мы совпали со стряпухой. Степанида оказалась добродушной толстушкой, говорливой не в меру, так что можно было не отвечать. Хозяин ушел в кабинет. Что он там делает. Читает, что ли?
Действительно, читает. Книжка диковинная, с выдавленными на страницах знаками. Азбука Брайля, объясняет Юрий Николаевич, разработанная для слепых. Еще есть аудио-книги, есть и совсем обычные. Любопытно, для кого?
- Я не всегда был... таким.
Что произошло? Вирус какой-нибудь хитрый, несчастный случай, потрясение? И снова он как будто мысли читает:
- Травма... Несколько лет назад...
- А как же компьютер?
- Есть специальная программа, - он нажал клавишу, и из динамика раздался голос. – Видите, информация поступает не в зрительных, а в звуковых символах.
- Понятно.
Тут бы мне уйти, но Юрий Николаич меня остановил:
- Я бы хотел извиниться за вчерашнее. За бесцеремонность, с какой задел ваши чувства, Таня.
В первый раз он назвал меня без отчества, и прозвучало это так интимно, как будто снова погладил по щеке своим платочком.
- Мне не за что вас прощать и не в чем винить, - сказала я и торопливо вышла из кабинета.
Так прошла первая неделя. Отношения установились вежливые, теплые, но до определенной черты. Хозяин продолжал называть меня по имени, но это ровным счетом ничего не значило. Он окружил себя такой стеной одиночества, что мне порой хотелось удариться об нее всем телом: вдруг разобьется? Зато Михална получила пухлый конверт с суммой, которую в другом месте я ну никак не могла заработать с помощью пылесоса и тряпок.
- А ключи от дома у тебя есть? – как бы невзначай спросила тем же вечером Надюха. Я покачала головой, потом оторопело уставилась на нее. И сразу вспомнила разговоры про золото и сейф.
- Да ты что?!. Вы с Васькой?.. Да он же слепой! Да там взять нечего... – лепетали мои губы, а мысли лихорадочно скакали в поисках спасения.
- Не тупи! – прошипела соседка. – Мы и без ключа обойдемся, только не вздумай никому болтать!
Я закивала головой, как болванчик, и пошла к себе, но только для того, чтобы набросить пальто. Паромщик, наверно, решил, что я спешу на свидание, и бормотал что-то подбадривающее, а я сгорала от нетерпения и страха, что не успею. Бегом, бегом, под качающимися фонарями, к знакомой калитке. Наверху, в кабинете, мирно горит свет. Зачем слепому свет? Его уже ограбили и зарезали! Я как сумасшедшая затарабанила по двери и выдохнула только тогда, когда Юрий Николаич открыл и спросил:
- Таня, что-то случилось? Почему вы в такой час...
Я втянула его внутрь, заперла дверь и все рассказала.
- Немедленно звоните в милицию!
- Спокойно, милиция тут не поможет, - возразил мой хозяин. – Но позвонить нужно. – И он набрал на мобильном какой-то номер. С кем говорил, не знаю. Что говорил, не помню.
Помню только, как он снимал с меня пальто и отпаивал на кухне чаем. Потом кто-то коротко постучал в дверь, в дом просочились темные фигуры - и все снова стихло.
Ваську схватили, когда он с подельником пытался проникнуть на террасу. Не повезло и Надюхе, которую поставили на стреме, и она слонялась по улице, не слишком убедительно изображая случайную прохожую. Мне немного жаль мою соседку, но когда я вспоминаю, как она меня подставила...
Кода
В общем, все закончилось благополучно. И постепенно я получила ответы на все свои вопросы. Травму Юрий Николаич получил на службе. И той ночью звонил своим товарищам. Васька не знал, что связался с профессионалами, против которых у него кишка тонка. Милиция тоже приехала, но только тогда, когда сработала сигнализация и, по сути, все уже закончилось.
Васька и Надюха получили сроки. Надюха – условно, так что родит как раз к Васькиному возвращению. Юрий Николаевич полностью восстановил зрение и рассчитался со мной по-божески. Теперь по своим каналам – официальным и не очень – он помогает мне вернуть квартиру покойного мужа, которую незаконно присвоили его родственнички. Михална по-прежнему бурчит, но при Юрии Николаевиче доходит почти до благодушия и разве что с руки у него не ест. Когда он приходит к нам, я почему-то чувствую себя неловко. Наверно, потому, что наши отношения уже не укладываются в схему «хозяин – домработница». А к другим я пока не готова.
Кода. Вариант второй
В общем, все закончилось благополучно. Мы с Сонечкой теперь живем в этом доме. Я обхожусь без домработницы, мне нравится самой наводить порядок. Степанида через день помогает с готовкой. Садовник приходит раз в неделю. «Буржуи!» - ворчит Михална. Она категорически отказалась покинуть Веселый поселок и очень ругалась, когда Юрий Николаич прислал ремонтных рабочих, но теперь вроде бы всем довольна.
Соне, которая пока не умеет читать, нравятся аудиокниги. Она забирается к Юре на колени и задает вопросы, на которые он охотно отвечает. Зрение у него улучшается с каждым днем. Он уже начал лечение, когда я нанялась на работу. Вот почему той ночью в кабинете горел свет. Конечно, до полного выздоровления еще далеко, и нагружать глаза можно только в щадящем режиме. Но прогресс налицо. И еще - муж утверждает, что сумел меня разглядеть только благодаря временной слепоте.
Кода. Вариант третий
Бегом, бегом, под качающимися фонарями, к знакомой калитке. Наверху, в кабинете, мирно горит свет. Зачем слепому свет? Его уже ограбили и зарезали! Я как сумасшедшая затарабанила по двери. Никто не открывает. О господи, неужели я опоздала?
В соседнем доме долго не открывали, но потом все-таки согласились позвонить в милицию. Приехала машина, люди в форме долго ходили вокруг, пытались заглянуть в темные окна первого этажа и без энтузиазма позванивали начальству, пока я тряслась от нервяка. Наконец, прибыл какой-то чин повыше с санкцией, и дверь взломали. В доме никого не было. Никаких следов борьбы. В базе данных МВД хозяином коттеджа значился Юрий Николаевич Чернышов, гражданин Швейцарии. В милиции решили, что в таком сочетании это может быть только шпион, и передали дело в органы безопасности.
Я стараюсь не слушать, как Михална пилит меня и пилит. И все думаю: был этот человек или все это мне только привиделось? У Надюхи не спросить, она вместе со своим Васькой куда-то сгинула. Но иногда мне снится бледное лицо с рассеянными темными глазами, и чистый запах здорового мужского тела рождает давно забытые желания. Просыпаюсь в томлении и слезах, долго смотрю в темноту и ничего там не вижу, как будто это у меня была травма, как будто это я – слепая.