Я недавно вернулась из Дагестана, где проходил ежегодный литературный фестиваль «Белые журавли», посвящённый Расулу Гамзатову. Как радостно было снова оказаться среди друзей, сколько же на родине великого поэта талантливых, ярких людей! Одна из них — замечательная поэтесса Залму Батирова, в чьих стихах есть и мудрость гор, и блеск классической метафоры, и глубина философской мысли.
ЗАЛМУ БАТИРОВА
Перевод с аварского Натальи Лясковской
* * *
Укутавшись плащом из серебра,
резвится рыба в серых водах речки —
не чует рыбье быстрое сердечко,
что на крючке ей умирать пора,
что у воды, на камушке рябом,
рыбак закинул удочку как вертел...
Он принесёт добычу в бедный дом
и жизнь детей продлит чужою смертью.
ПРОЩАЙ
В узорном кружеве ветвей на землю смотрит ночь.
Пастуший ветер в небесах сгоняет стаи туч —
они, как овцы пред грозой, от страха мчатся прочь
и забиваются под сень пещер и горных круч...
Но, чу — вот кто-то постучал, хоть ныне поздний час:
гость у ворот — зачем идёт, его не ждали здесь!
Свою судьбу рывком взнуздать пытался он не раз,
и что же? — сам на поводке! С гордыни сбита спесь.
Луны медвяное вино струится в тёмный сад,
и смотрит женщина в окно, и думает о том,
кто обманул её мечты почти что жизнь назад,
и кто сейчас, в полночный час, пришёл, горя стыдом.
Всё позади — любовь и боль. И, наливая чай,
она спокойно говорит: «Ты нынче знаменит.
Будь счастлив там, куда бежал от чувств моих... Прощай!»
А у него дрожит рука, и ложечка звенит...
* * *
Загнать под замок
иль сорвать как цветок?!
Что делать с преступною страстью —
отчаянно прыгнуть в бурлящий поток,
несущийся к небу и счастью?!
А может — забыть,
вырвать с корнем, убить,
как предки мои поступали...
Кто даст мне совет: быть любви иль не быть?
Сама-то я справлюсь едва ли...
Ах, дерево-сердце,
взрастившее плод
запретный, таинственно-алый!
Зачем же тебя не срубили в тот год,
когда я любовь повстречала...
БЕЗОТВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
Ты провожала безответную любовь,
и умоляла, простирая к небу руки:
не возвращайся, мне хватило муки,
я не желаю повторенья вновь!
Печально вслед с потрескавшихся губ
«прощай!» слетело, «я желаю счастья»...
Но не в твоей смиренье слабой власти:
тебя не любящий — тебе навеки люб.
Ты не хотела в горе жалости ничьей,
рыдала, падая в траву своей гордыни,
и понимала — никогда уже отныне
не заиграет в сердце радости ручей,
не будет счастье солнца бликами кружить!
Ну, отревела — ладно, вроде полегчало...
Не с нас печаль взяла извечное начало,
не первым нам с открытой раной жить.
ТОСКА
Дом обветшалый у подножия горы.
Мы были молоды — но стали вдруг стары.
И дети нваши, тяготясь забот ярмом,
нас отселили в «престарелый дом».
Ночь. Одиночество. Лишь сторож у ворот
вино из горлышка, чтобы согреться, пьёт...
И дела нет до нас ни детям, ни родне.
Лишь только звёзды тихо светятся в окне.
Рукой иссохшей чётки нижем день и ночь,
глаза — к дверям: вдруг сын войдёт, а может, дочь?!
Но ожиданья безнадежно цвет свинцов...
Потомство проклято, предавшее отцов!
О, время смерти, как твой ход перенести,
секунд последних зёрна сжав в пустой горсти?
Со стоном стрелки обегают циферблат,
как будто их суставы старые болят.
Деревья — сироты, такие же, как мы,
ждут смерти обречённо, ждут зимы,
а ветер с Каспия, мечась среди стволов,
срывает листья с их потупленных голов...
* * *
О, люди! Жизни пьём пьянящий сладкий мед —
всех разом отрезвит горчащий кубок смерти.
Не море счастья нас за гробом обоймет —
всех в саван завернут, изъяв из круговерти
бездумных быстрых дней, где отвратив Творца,
возводим и крушим, даём и отнимаем!
Вдруг оборвётся жизнь, как сказка без конца.
В чем смысл её, в чем суть?
Увы, не понимаем...
* * *
Придёт ли новый день, открою ли глаза —
не знаю, но легко на завтра планы строю.
Осветит новый год улыбка иль слеза —
не знаю, но вперёд лечу шальной мечтою!
А Времени пандур — две стрелки, две струны —
играет, жизнь моя печальной песней льётся...
Нам не дано узнать, что числа сочтены,
услышать, как струна навеки оборвется.
* * *
День уходит не спеша,
солнце близится к закату,
с клёна лист упал, шурша...
Я не виновата.
Но душа не хочет в ночь:
день прошёл — я не успела
никому ничем помочь,
даже малым делом!
* * *
Мгновеньем кратким пролетает час,
и дни бегут, по каплям слившись в годы...
Не хочет счастье буйное сейчас
осмыслить близость скорого исхода.
О, быстрая река, остановись,
стань равной небу в первый день творенья!
Не чуя горечи её, люблю я жизнь
и все приемлю с радостным смиреньем.
* * *
О, слезинка моя так мне сладко мила —
это сердца печаль вызвала-позвала
и она прибежала на помощь ко мне
по щеке, по руке, по полночной луне...
Я о маме задумалась, слёзка моя,
и очистилась плачем от бед бытия,
и забыла про всё: там, в проеме окна
мама машет платком... как прекрасна она!
* * *
Ну как ты там, нераздёленная любовь?
Зачахла ли в тисках въюнка-гордыни,
сгнила ль душа, как сердцевина дыни,
или зелёная ещё бежит по жилкам кровь?
* * *
Табун коней с копытами как пламя
пронесся вскачь по сердцу моему —
я защищалась голыми руками,
их простирая в пагубную тьму.
Измена снежной рушилась лавиной,
ветра тревог пронзали грудь мою...
Но сберегла любви я свет невинный,
и с чистым сердцем пред людьми стою!
* * *
В болезни смерти нет.
В разлуке жизни нет.
В работе смысла нет.
Нет счастья изначально.
В деньгах отрады нет.
В стихах награды нет.
В гордыне света нет.
Как эта жизнь печальна.
* * *
Великодушный проживёт хоть сотню лет —
его душа всё излучает дивный свет,
и даже в час, когда к могиле понесут,
струит сияние его души сосуд...
Так солнце светится, уже уйдя в закат,
и так прощается с прошедшим листопад,
последней грустью, золотящейся в крови,
опять напомнив о несбывшейся любви...
* * *
Моими ты глазами, сынок, не озирай
ни этот мир неправый, ни страждущий наш край!
Кто с юности осмыслил все тяготы пути
найдёт ли силы к счастью сквозь кровь и грязь пройти?
Захочет ли смеяться, расти, дерзать, творить,
доверчиво влюбляться и правду говорить?!
Не торопись к прозренью — оно само придёт,
у мудрых сердце рано печали познаёт...
И чутким моим слухом ты не внимай, сынок,
тому, как плачут птицы, попавшие в силок!
Покинешь, сокол ясный, родимые края,
и по ночам напрасно рыдать останусь я...
Моими ты руками не трогай дерева:
их дрожь — предвестник смерти, черна вокруг трава,
Самурский лес, не дрогнув, на гибель обрекли,
я чую скорбь святую праматери-земли...
Расти, родной — луч света во мгле людского зла!
Пока могла — тебя я от горя берегла.
Теперь ты сам умеешь жить праведным трудом,
по слову: что посеешь — то и пожнёшь потом.
Я об одном мечтаю — чтобы детям всей земли
их матерей молитвы здоровье сберегли,
чтоб вырвавшись в небесный простор из дольних пут,
родители спокойно их покидали тут...
* * *
Не ищи ты славы днём с огнём,
слов пустых не принимай на веру.
Жизнь пройди с достоинством — лишь в нём
наших дней божественная мера!