***
Зачем живем? Зачем она - строка,
Когда полжизни тает струйкой дыма?
Уже не страшно ближе к сорока
Терять и отпускать своих любимых.
Уже Иуды чуточку смешат,
От четкого "прощай" Земля не рухнет -
Ведь жизнь, она все так же хороша,
Особенно распутицей и кухней.
Садимся в полуночное такси,
Картошку чистим, топчем снег и слякоть -
Чтоб рассказать, как плохо на Руси
Сорокалетним бабам и собакам...
***
Перекину в прошлое тонкий мостик, чтобы думать, сравнивать, каменеть... Настоящий батя три раза в гости заявлялся к мамке. Да нет - ко мне.
Много было их, приходящих батек - дурачков безусых, уже в летах. Не хотела на руки. Было, хватит. Научили, блин - довелось летать.
Настоящий вешал пальто на гвоздик, нашу кошку-дуру трепал за хвост, а меня подбрасывал прямо в гроздья наливных, рубиновых, рыжих звезд. На лице у бати рубцы, рябины, сам большой, здоровый - аж гнется пол. Папка, можно, в небе нарву рябины, ярко-желтых слив соберу в подол? Папка, папка, глянь, пастушонок Зяма по дорожке лунной ведет телят! Папка смотрит весело, ходит прямо. Говорит - дочурка, не смей петлять. Папка, правда, в небе не лазят буки - ну такие, в грубой ночной шерсти?
...а хмельной отец опускает руки.
Отпускает.
Выпустил.
Упустил.
В жизни будет все - и гроши, и штуки. Жди большую рыбу, лови тунцов - но всегда отцы опускают руки, и всегда в любимых - черты отцов.
Не петляю. Проще, честней - без лонжи в горизонт рябиновый, наливной. Помню, бать - никто никому не должен.
Ни к чему сползать по стене спиной.
***
Дрова и лужи - это вечное,
Молчат в окраинной печали.
Бараки хороши крылечками,
А бабы - синими очами.
Бутылка да тычинки-пестики,
Да сковородка в стылом жире...
Все это было - не откреститесь,
А если не было - не жили.
Еще придешь? Наверно. Может быть.
Оставить стольничек под блюдцем...
Прохожие - и есть прохожие,
Бараки, бабы остаются,
Как остаются блюдца с розами,
Дрова, любовь, дожди и даты.
Люблю свое. Дышу березовым.
Бэушным, ситцевым, поддатым.
***
Люби меня за немудрящие
Еду, победу и беду.
За травянисто-серых ящерок
Под лавкой в яблочном саду.
За руку, что махала поезду,
А после падала без сил -
Он с первого абзаца повести
Солдат и ссыльных увозил.
За бабкин крест - сосновый, тесаный,
Ее же крестик в три рубля.
За "козьи ножки" с папиросами,
За сходство "я люблю" и "б.я",
За то, что не бывала маленькой -
Ну разве что в твоей горсти.
За первый мокрый снег. За валенки.
За то, что не смогла уйти.
***
А ты уходишь...
Вроде пустяки.
Не первый раз - ведь бабы не умнеют,
Выносят мозг, строгают позвонки, сидят на мужиковой крепкой шее.
Воспитывай. Пускай она ревет, скулит побитой, брошенной собакой,
Кривит опухший, некрасивый рот.
Есть разница - реветь и просто плакать.
А ты уходишь.
В двадцать пятый раз.
И каждый раз уносишь по кусочку -
Садовой земляники целый таз, геройски перемытой в одиночку,
Древнейший, бородатый анекдот - но вы над ним катаетесь до колик,
( ...что, вспомнил? А она сейчас ревет...), соседского кота по кличке Толик,
Который к вам запрыгнул на кровать (ты заворчал - в постели третий лишний)...
Любви кусочки можно растерять.
По мелочи.
Невидно и неслышно.
Она ревет, и это сделал ты. Не катастрофа? Слава Богу, живы?
Любовь не переносит пустоты, и не-любовью штопает разрывы.
Ищи потом, как пятого угла, родной улыбки, голоса, ладошки.
Ты думаешь, любовь сама ушла?
Ты уносил.
По капельке. По крошке.
Не уходи.
Пожалуйста, не бей
Скулящего щенка мужичьей силой.
Ведь женщина - она всегда слабей.
Пока ревет.
Пока не разлюбила.
***
Переломы слишком часто оскольчаты,
Морды просят не руки - кирпича.
За околицей молчат колокольчики,
Потому что бесполезно кричать.
Колокольчики босые и тонкие,
Вы убогих по дорогам вели.
Пели старцы перед грустными женками,
Вы молчали, а молчанье болит.
А молчанье так болит и тревожится,
Колокольчиком цветет маета.
Молча плачет перед барскими рожами
Синеглазый пастушок-сирота.
Не учили говорить-разговаривать,
Не учили привечать-отвечать.
За деревней разгорается зарево,
След подковы - как царева печать.
Леденца бы им да росного ладана,
Только выросли на черной тропе.
От рождения гадалкой нагадано
Колокольчикам молчать и терпеть.
Им придумали: молчание-золото,
Не звените, не играйте в дуду.
Колокольчикам не вырасти в колокол,
Потому что ни когда не дадут.
***
Корявые кресты - на судьбах и могилах,
На окнах - иногда, когда конец семье.
В сарайках колуны и сломанные вилы,
И кошка, вся в репьях, на крашеной скамье -
Та жизнь давно ушла...не так - давно в квадрате.
Она была в любви, кровище и пыли.
Остались там друзья, и бабушка, и батя,
Всё, некому жалеть, а значит, не скули.
Не прогибайся, блин, не жалуйся, не тявкай,
А если тяжело - пиши, работай, пей...
Чем дальше ухожу от босоногой сявки,
Тем ближе становлюсь я к Родине своей.