* * *
Нынче молчалив и светел сад,
Нынче осень щедро золотится.
Кажется, дома — большие птицы:
Ставнями взмахнут и полетят.
Вздрогнет удивленно мир кругом,
Потому, что над пожухлой далью
Поплывет поселок косяком
С тихой журавлиною печалью.
Он покинет край не навсегда,
Полетит к теплу, вздыхая тихо,
Здесь ведь укрепились холода,
Холода сплошной неразберихи.
И над вечными Добром и Злом
Небо разрезая безрассудно,
Устремится вдаль за домом дом,
Унося встревоженные судьбы.
На покинутой земле мороз
К многоцветию добавит сини,
Тихо ляжет на поляны иней
Жгучим сгустком непролитых слез.
И земля, не зарыдав навзрыд,
А любя и грея, и жалея,
Ветками деревьев заслонит
Тех, кто зимовать остался с нею.
Кочан
Здесь и радость, и грусть, здесь повсюду звучат голоса.
Здесь буфет-ресторан. Рядом — парк и аллеи просторные.
Это маленький город с названьем привычным «вокзал»
Во главе с чуть подвыпившим, вечно мешающим дворником.
Почему, неизвестно, его называют Кочан.
Проживает один. Во дворе — только Шарик хромающий.
Выпивает Кочан втихаря, а потом по ночам
Матерится во сне и кричит в тишину угрожающе.
Он собаку когда-то отбил у разгульных юнцов,
Что ее на костре, на шашлычном, едва не зажарили.
Пусть по полной досталось ему от юнцов-подлецов,
Но теперь поиграть во дворе можно с преданным Шариком.
Подбирает объедки Кочан, подметая вокзал,
Каждый день – вид похмельный и рожа с небритыми скулами.
Чтоб у Шарика жизнь человечней была, так сказать,
Сам он жизнью собачьей живет, но об этом не думает.
Пусть считают отшельником, пусть осуждает народ,
Твердо верит Кочан, что простятся ему все чудачества.
После смерти к могиле спасенный им Шарик придет,
И ему не завоется, не заскулится - заплачется.
* * *
Хотя его победы впереди
И впереди рекордные поправки,
Прыгун взлетает над упрямой планкой,
Земное притяженье победив.
Есть в жизни благородный дух борьбы,
Он в том, чтоб, никому не потакая,
Высоты брать, отчаянно взлетая,
Над планкой неподатливой судьбы.
А рубежи высоки у мечты,
Не оттого ли сердце к небу рвется.
Но каждая попытка нам дается
Для покоренья большей высоты.
Будь нам, земля, опорой, чтоб могли
Мы брать высоты, силу обретая.
Ведь над землею выше тот взлетает,
Кто крепче оттолкнулся от земли.
Волк
Опустели леса. Воют вьюги натужно.
Ропщут рощи окрестные. Всем я - чужой,
И в постыдных бегах ежедневно, ведь ружья
Неизменно готовы покончить со мной.
И собаки - служанки хвастливые эти -
Мигом в ярость приходят, завидев меня,
А совсем не случайно с прадавних столетий
Все считают, что волк и собака — родня.
Ах, как светит Луна. От нее не убудет.
В этом царстве безмолвья мы только вдвоем.
Очень хочется петь. Но надменные люди
Мои песни всегда называют вытьем.
Закрепилась за мною недобрая слава,
На край света к чертям забежать я готов,
Но охотничье, звучное слово «облава»
Долгим эхом плывет меж ружейных стволов.
Кормят ноги меня - это сказано точно.
Но к селенью - нельзя, я у леса в плену...
Старый волк сел на снег и совсем не по-волчьи,
С человечьим надрывом запел на Луну.
* * *
Дворы в огне. Пожарищная хмарь.
И снова полный хаос в нашем стане.
На то, как в страхе мечутся славяне,
Глядит самодовольно хан Мамай.
И лики опечаленных святых
Скривились на задымленных иконах.
В полоне честь, и мужество в полоне,
И ждет аркан славянок молодых.
Мы убегаем. Про себя клянем
Врага сплоченность и ожесточенность,
И нашу вечную разъединенность,
И «хаты с краю», где всегда живем.
Над нами - стрел каленых косяки,
Но замер я меж топота людского,
Чтоб вдруг увидеть Дмитрия Донского,
Ведущего на правый бой полки.
И показалось - вместе мы давно.
Вот полк один татар обходит с края,
И заболело сердце у Мамая,
Предощущений гибельных полно.
Победный крик заполнил пустыри,
Встряхнув замшелые устои ханства,
И двигалось сплоченное славянство,
Неся на шлемах отблески зари.
* * *
Вот опять по-осеннему
хмурится день постаревший,
На аллеях пустых —
октября листопадная власть.
Я тревожно в палату вхожу,
где болезнь тебя держит
И не хочет, чтоб ты поднялась.
Тонкий лучик дрожит
на прозрачной ладони заката,
Словно линия жизни
и в завтра ведущая нить.
Кто-то мудрый сказал,
что давно стал безмерно богатым,
Потому, что не смог разлюбить.
Ну, а я... ну, а мы
не всегда осознать успевали,
Обживая вдвоем
так по-доброму сблизивший дом, —
Чтоб не холодно было сердцам,
нужно, в общем-то, мало —
Двум свечам стать единым огнем.
Я принес тебе небо,
оно, облака выдыхая,
Осветило палату лучами
и сумрак исчез.
Я сегодня тебя воскрешу
к новой жизни стихами
И туманистой синью небес.
Жаль торопит судьба,
ускоряя свои повороты.
Но что было, то было.
Судьбу не браню, не хулю.
Относительно чувств
я не знаю законов природы,
Может быть потому и люблю.
И роняю слова
непродуманно и бестолково,
А когда возвратишься домой,
ничего не скажу.
Убегу на луга,
небеса принесу тебе снова
И к ногам их твоим положу.