Мальчик, ищущий феврали
На краю усталой больной земли,
Посреди задёрнутой светом тьмы
Бродит мальчик, ищущий феврали,
И ссыпает сказки в суму зимы.
У него чуть слышный, прозрачный смех…
Он безмерно молод, речист, скуласт…
И струится ласковый тёплый снег
Из глубин распахнутых детских глаз…
Серебрятся тысячи снежных солнц
На пороге чутких февральских бурь,
Но скользит сквозь пальцы речной песок,
Шелестя по нотам твою судьбу.
Выбегай в прозрение - так велят
Загрустившей лавочки цветосны.
Своего заветного февраля
Августовской лаской своей коснись,
Как ребёнка, чмокни в озябший лоб,
Напои микстурой из слов и вер –
Забери из сердца людскую ложь,
И тепло зимы полюби навек.
На запястья нити ему вяжи,
Ограждай от смутных тревожных дум,
Но в саду заснеженном не держи,
Потому что тесно ему в саду.
Ты не кутай небо в земной уют,
Заповедной сказке его внемли
И пусти на милый морозный юг –
В мир, где бродят тёплые феврали.
Новолента бегущих дней
Новолента бегущих дней,
Киноявленный голос нови -
Утро вечера модерней
Или может быть модерновей.
Приказав языку терпеть,
Совмещаю Аммир и Римму,
Но куда поплыву теперь
По вечерним волнам мейнстрима?
То ли подле вола трава,
То ли вол на траве - неважно.
Предъявляя свои права,
Лупит молот по наКовальджи...
Новым смыслом полна строка,
Звукоряд с каждым днём богаче.
Перед сном улыбнусь слегка
И засну на своём бокКаччо.
Так из модных модерн-миров
Вырастает Декамерон.
***
А под вечер мой опустеет дом,
И в сосновых сумерках мне приснится:
Я всего лишь маленький тёплый дождь,
Что стекает струями на ресницы
серых глаз, доверчивых и родных,
каждый миг в упор на меня глядящих...
На краю стесняющейся весны
затерялся счастья почтовый ящик,
что хранит от мира твоё тепло,
нежный голос, льнущий к душе поближе...
Тихо ноет сломанное крыло,
Застывает время в оконной нише,
И тоска, что сердце пронзает влёт,
с каждым днём всё звонче, невыразимей…
Остужает вены подкожный лёд
как подобье лёгкой анастезии.
Месяц снул, растерян, слегка щербат -
Новобранец, чокнутый перед боем…
Так и я - растеряна, как судьба
Стать твоей единственной не-судьбою…
Настроение не осень
Просыпаюсь. Время - восемь.
В мыслях - сон, а в окнах - тьма.
Настроение - не осень,
Настроение - зима.
В небе - звёзд неясный абрис.
К солнцу, к свету не пора ль?
Настроение - не август.
Настроение - февраль.
Отзвук лета канул в Лету,
Нынче нет к нему пути -
Не подбрасывай монету.
Вдруг по ветру улетит?
Оставайся лучше дома -
Кутать плечи в пледа плен.
Здесь, дыша стихов истомой,
К сердцу ластится Верлен.
Здесь то в соль, то в сахар губы
Опускаю невзначай,
Погрузившись в Сологуба
И с Чайковским выпив чай.
Здесь сплетаются в бурлеске
Телевизор, тапки, тэн.
Мозг мурыжит Достоевский -
Душит душу Лафонтен,
А когда волшебным Шелли
Переполнится душа,
Убежит опустошенье,
Юбкой замшевой шурша.
И за гранью новой ночи,
У рассвета на краю
Сменит скуку одиночеств
Настроение "уют".
Поднималась солнцем над лесами
Поднималась солнцем над лесами,
Уплывала рыбой по реке,
А слова внутри рождались сами
На каком-то древнем языке.
Вдоль заката плыли пилигримы,
Горизонт на смыслы раскамлав.
Отзвуками огненного Рима
Шелестел волшебный мой анклав.
И лежала благостною вестью
Миртовая ветка на окне.
И, как зов, звенел «мы снова вместе»
Космос надо мною и во мне.
set of alternatives
она сидела вечность или сутки
беспечно заговаривала зубки
пространство разбивая до микрон
закинув ногу на ногу небрежно
улыбкою одаривала нежной
играла биллиардами миров
и разрывались финишные ленты
и разрастались лепеты до лепты
в невидимый надмирный океан
пока внизу тусовщики тусили
и наверху шаманы голосили
в моём кино расширился экран
но было бы неверным не признаться
что в споре бесконечных эманаций
сторукого индийского божка
все было так забавно звонко зыбко
беспочвенно бесплотно безъязыко
как будто тень от тени мотылька
она конечно это замечала
хоть порывалась все начать сначала
кромсая одноактность бытия
но став немой в цепи перерождений
одним из невозможных совпадений
исчезла - и осталась только я...
Оказалось. всё невозможно просто
оказалось, все невозможно просто:
прежний мир - всего лишь смешной набросок
той страны, которую ты не знал...
но теперь, когда вас "столкнули лбами" -
не ропщи “досталась не та судьба мне»,
о ракушке брошенной не стенай...
оказалось, ты не такой уж зрячий,
оттого опять боязливо прячешь
тело в рамки крошечного мирка
и ползёшь, всегда не особо прыткий,
в свой привычный дом - человек-улитка,
не доросший даже до червяка.
и пускай на вид он тебя не лучше,
и пускай живет на навозной куче,
но хотя бы нравом смелей чуть-чуть.
так иди - не бойся, что слишком ярко,
что опять стригут твоё время парки -
постигай галактику новых чувств...
после долгих лет и недолгих странствий
выбегай из замкнутого пространства
на поверхность мира, что был внутри -
и когда услышишь призывный голос
и войдешь в прохладу реки по пояс,
то поймаешь этот чуть слышный ритм.
этот мир - под небом седые рощи,
и на небе чаек тревожный росчерк -
тот альков, что ныне тебя хранит,
а твоё "вчера" ничего не значит -
лишь порой о прежнем тебе заплачет
навсегда оставленный твой двойник...
время/безвременье
время/безвременье- эта шкала неизменна
нынче безвременью время приходит на смену
женщина падает вверх - и паденье навек бы
лишь бы коснуться глазами распутницы-вербы
схимницы-вербы
для веры восславленной вербы -
ветку ломай и лети
сколько внутри недосказанных фраз, многоточий -
тех что летят на окраину искренней ночи -
верба со сломанной веткой кровит и пророчит
что-то печальное вечному чувству а впрочем
сердце морочит
усталые мысли морочит
мука моя отпусти
нынче не больно упасть а больнее остаться
строки-рассветы расставить рас-статься рас-статься
помни - быть может увидимся лет через - надцать
будет пустотами слов горизонт разрезаться
память-слеза-цепь
земное забвенье-слеза-цепь
в холодом сжатых сердцах
только по воле певца ли творца провиденья
время измается снова по взлетопаденью
верба - движенье за грань и моё наважденье
необъяснимой тоски за три моря хожденье
света рожденье
тревожного счастья рожденье-
как мне тебя отрицать?
Вийонное
Занавески усталых век
Боль терзает невыносимо.
Звуки-бомбы по голове
Как последствия хиросимы.
Не умею и не люблю
Жить вполсилы, притом не с теми -
Запираю себя на ключ -
Застывает под сердцем время.
Вновь к излучинам бытия,
Неудобного и большого,
Тихо выплыву «я не я»,
Чтобы чувствовать каждый шорох,
Как царапанье по стеклу,
Скрежетанье железных блоков...
На распятье своих разлук
Я по-прежнему одинока.
Счастье вилами по воде -
То ли будет оно, а то ли...
Отстраняю себя от дел,
Лист кладу на журнальный столик.
Оставляю на суд толпы
Неопознанное, моё вам -
На листе золотую пыль,
Словно дар Франсуа Вийона.
Почти сказочное
Ненадолго прикинувшись сказочным сном,
За околицей ждёт настоящее.
Одиноко белеет батон за окном -
Ждёт голодных летающих ящеров
Но у них по субботам нелетные дни,
И, к батонам не сильно охочие,
По гнездовьям насиженным дрыхнут они,
Забывая неделю рабочую.
А когда отоспятся – пускают салют
На Неглинной, а может Таврической.
Им плевать, что считает опешивший люд
Их явлением анахроническим.
Им плевать, что для люда они моветон -
С понедельника стаями с песнями
Полетят они в мир, где несчастный батон
От тоски покрывается плесенью.
На «л»
в твоем саду растут мои стихи
люпины лебеда и лопухи
на «л» три слова ...
ты спросишь что я делаю в саду
зачем сюда без повода бреду
но голос сломан
свистящий ветер выстрелит в гортань
и станет больше на одну из ран
и будет равной
рассвету ветка шороху трава
но жизнь что не по-новому нова
прервётся рано
я в тело сада медленно уйду
мои стихи растут в твоём саду
а счастье в доме
и засыпая в сердце тишины
я буду падать яблоком хмельным
в твои ладони
и будет ветер-вертер голосить
неся мою тоску от сих до сих
от страсти к страсти
и просыпаясь бисером в траву
произнесу когда я оживу
ну здравствуй мастер
в моем саду растут твои стихи...
С утра метёт
С утра метёт. Ты в метре от метро,
где турникет – залапанный Харон -
молчанием приветствуя народ,
бумажной дани требует на входе.
Дешёвым кофе тянет из бистро,
и, «contra» перемешивая с «pro»,
играет в застарелое таро
сутулый день - такой обычный вроде.
И хочется кричать сквозь толщу лет,
что ты нашёл потерянный билет,
В руке неловко скомканный билет -
твой постоянный пропуск в подземелье
и верный шанс, что там (идите на)
тебя найдёт такая глубина!
И сладко жить надеждой, что она –
твой тайный Амстердам и милый Мельбурн.
Выходишь вон – и снова на мели,
где правят бал копейки и рубли,
где в сотый раз кого-то понесли,
где твой успех твои же тупо слили…
А ты идёшь - вздыхаешь, но идёшь,
усталый ощетинившийся ёж,
и, возвратясь домой, по сути бомж
от пустоты и тщетности усилий.
Да будь он хоть Лас-Вегас, хоть Тибет -
теряется в потасканной судьбе
простая фраза - лучшее в тебе.
Но, даже не задумавшись, в тебе ли,
ты верил: жизнь - зачуханный вокзал,
забыв о том, как много лет назад
плескался космос в ласковых глазах
и чутко мир дремал у колыбели.
Когда ты был искателем…
Р.С.
Когда ты был искателем, а я
Твоей, ещё не найденной, находкой,
Мы плыли по теченью в разных лодках,
Мы шли по темным граням бытия.
Когда была неузнанной, а ты,
Своей тоской был смутно опечален,
Мы вместе что-то важное молчали,
Сгорая в эпицентре немоты.
И плавился под солнцем белый грим,
На сердце запечатывая поры,
И не хватало сил на разговоры -
Зато теперь друг с другом говорим.
Пусть под ногами разная земля,
Но голоса все звонче и сильнее:
То я услышу: «Дуся-Дульсинея»,
То ты услышишь: «Мальчик февраля».
Окутывает дни фейсбучный смог,
Стесняют грудь неласковые сети,
Но вновь из их глубин приносит ветер
Целительной энергии комок.
С того конца мне руку протяни,
Признай случайных судеб сопричастность,
Ты - талисман, мной найденный на счастье,
А я теперь искателям сродни.
Иллюстрация: Boleslas Biegas, "Horizon" 19..г.