Из цикла «ПЗУ» (Память. Забвение. Уроки.)*
Сказка для птенца
Печальная, измученная птица
Баюкала усталого птенца:
Усни, малыш! Я знаю: плохо спится
В пустыне, у которой нет конца.
Не слушай заунывный вой самума
И скрежет растревоженных песков.
Тут — небо цвета ржавленой куркумы,
А там — лазурно-синих васильков.
Чужбинный край враждебен и неласков.
Мой несмышлёныш, соколёнок мой,
Ты просишь сказку? Ладно, слушай сказку
Про наше возвращение домой.
Увы, не избалованы судьбою,
Но вновь надежда манит в облака.
Когда домой вернёмся мы с тобою,
То вволю полетаем, а пока —
Пусть не пугают тернии, а звёзды
В ночи сияют ясно и светло,
Чтоб там, где встретят нас родные гнёзда,
Птенцы легко вставали на крыло.
Заря несбывшихся надежд
Памяти декабристов
В то утро ветер дул с востока,
Ломая рёбра волглых слег,
И так безжалостно жестоко
Швырял в лицо колючий снег.
Помечен оспою картечи
Крошился ноздреватый лёд,
И люди гибли в страшной сече,
В пучине чёрных невских вод.
Средь захлебнувшейся атаки
Темнели груды конских тел.
И недостроенный Исакий
Скрипел, стонал, слабел… Скорбел…
А государь, нахмурив брови,
Взмахнул рукой: «Подите прочь!»
Сенат покрылся коркой крови,
И пьяным дворникам всю ночь
Пришлось смывать позор Отчизны…
Стирать, соскабливать, скрести…
В годину поминальной тризны
Сынов, Отечество, прости!
«Звезда пленительного счастья»
Не осияла их дорог.
Пусть в час последнего причастья
От них не отвернётся Бог!
…Чадило дымное кадило
Во славу нового царя.
А над Россией восходила
Надежд несбывшихся заря.
Объявление
На окраине села умирала хата…
Заколочено окно — словно глаз с бельмом.
Ветер силится сорвать объявленье мятое
С предложением купить старый дом на слом.
А когда-то здесь играл ветер занавесками,
Было время — остужал слишком жаркий спор.
Почему же не слыхать больше смеха детского?
Стал холодным и пустым прежде шумный двор…
Разлетелись кто куда выросшие дети,
Да на Пасху померла их старуха-мать.
Дом не нужен никому… Отчего же ветер
Так стремится мятый лист со стены сорвать?..
«Прощание Славянки»
Как злы разлучники-вокзалы…
Людмила Чеботарёва
С тяжёлыми, опухшими глазами —
Следы вчерашней беспробудной пьянки —
Оркестрик на райцентровском вокзале
Наяривал «Прощание Славянки».
…Опять не в такт зазвякали тарелки —
И дирижёр заламывает руки.
Ах, бог мой, как всё суетно и мелко
Перед великой музыкой разлуки!
Кеша Шпак
Бедный юродивый, Кеша Шпак.
Бледный, уродливый, нескладный.
Он готов сплясать за пятак гопак.
Говорите, нет пятака?
Ну и ладно.
По субботам кормит на площади птиц.
На голове — несуразная кепчонка-корона.
В его бегающих глазках — мутный Стикс,
Только нет обола
— заплатить Харону.
Пегая бородёнка, вечно сопливый нос,
Набок рот, всё время дёргается щека от тика.
А он смотрит — прямо в душу, пристально и всерьёз,
Но при этом
не перестаёт хихикать.
Кеша похож на скворчонка, выпавшего из гнезда.
Щебечет себе что-то по-птичьи — не умеет иначе.
Он хохочет и пляшет,
пляшет и хохочет
— почти всегда.
Но иногда плачет.
Последних трамваев стаи
По городу уже который год
Не пролетают певчие трамваи,
Они в депо забытом сбились в стаи,
Чтоб совершить последний перелёт
В далёкую страну разбитых грёз,
В печальный край несбыточных желаний,
Нечаянных чужих воспоминаний,
К несчастью, не воспринятых всерьёз.
Бесповоротен путь. Уже пора
Трамваям стать бесформенною грудой.
Прощальный клич вожак их красногрудый
Издал, перебудив народ с утра.
Услышав этот, полный боли крик,
Апофеоз мучительных агоний,
Смахнул слезу натруженной ладонью
Измученный бессонницей старик.
Трамвайный клин взлетает в облака.
Щекочет ноздри едкий запах дыма.
И тает бледный след неотвратимо.
И падает безжизненно рука.
Свисток из абрикосовой косточки
Памяти мамы и друзей детства
И мачта гнется и скрыпит…
М. Ю. Лермонтов
Абрикосовый рай моего голопузого детства,
Где живот мне щекочет живительный солнечный сок…
Пальцам, стёртым об камень, немало пришлось натерпеться,
Чтоб из косточки вышел заливисто-звонкий свисток.
Превращается в палубу шхуны резная веранда,
Занавески из ситца — в развёрнутые паруса.
Я «свистаю» наверх свою лучшую в мире команду,
И на зов мой команда спешит — совершать чудеса:
То отважно сражаться с нещадными злыми штормами,
То, к обеду поближе, кричать облегчённо: «Земля-я-я!!!».
Я заправскому коку — весёлой молоденькой маме —
Чуть небрежно машу, возвращаясь на борт корабля.
…Повреждённая мачта надсадно скрипит, но не гнётся.
Отчего же горчит абрикосовый сладкий компот?
Если в косточку свистнуть, команда моя соберётся…
Вдруг и мама вернётся…
Что ж медлю я?
Полный вперёд!
Графиня «баба Лида»
Памяти няни
Гаснут искры воспоминаний
В опустевшем резном графине…
Не роднёю — простою няней —
Как живётся в семье графине?
Шепоток шипит: «Вишь-подишь ты! —
Никакая не «баба Лида»!
Кто не понял? — она из «бывших»,
Маскируется — так, для вида…
Обтрепалось перо на шляпке.
Зубы стиснуты аж до хруста.
Почему так темно и зябко?..
Отчего так на сердце пусто?..
А холодной судьбы осколки,
Словно льдинки, остры… прозрачны…
Лишь девчушка с неровной чёлкой
Охраняет от мыслей мрачных.
Отдала бы ей всё, что было! —
Восемнадцать почти… невесте…
Жаль, нельзя подарить для милой —
Некрещёной — нательный крестик.
…Напевая, звенит посудой…
Насыпает синичкам крошки…
Знает, с мёртвой снимать не будут
Бриллиантовые серёжки —
Голубой воды диаманты:
«Нате, внученьке вставьте в уши!»
Незабвенны её таланты —
Согревать, отдавая душу,
И любить беззаветно близких,
И прощать небесам обиды.
На помин о себе — в записке:
«Шереметева.
Баба Лида».
Студенческая общага
Пока свободою горим…
А. С. Пушкин
Памяти друзей молодости
Мы пьём не чай из самовара,
А глушим водку — five o’clock
(Утра!). Разбитую гитару
В общагу кто-то приволок.
Горланим песни — Элвис Пресли
Нам позавидовать бы мог.
Для нас не существует «если»,
А лишь «когда» — да в срок, и впрок!
Ответы есть на все вопросы —
Нас Чернышевским не проймёшь!
Вахтёрша баба Фрося косо
Глядит на наши брюки клёш,
На коротюсенькие платья,
Где «всё видать, до срамоты»,
И на «бесстыжие» объятья —
Не под покровом темноты.
На патлы, вместо скромной стрижки,
На подведённые глаза,
«Хвосты», амурные интрижки,
На то, на что смотреть нельзя!
А нам плевать! Мы беспечальны
И в жизнь — взаимно! — влюблены.
Мы так нахально гениальны,
Наивны, юны и пьяны
Своей отчаянной свободой,
Что навсегда обречены
Слагать возвышенные оды
Во славу дружбы и весны.
Чертополох
А может, это вовсе и неплохо,
Что, пережив сто жизней и смертей,
На поле я взойду чертополохом
И буду там распугивать чертей,
Чтоб не приблизилась лихая сила,
Бежала от тебя, как от огня.
Я ничего у Бога не просила,
Но вот прошу — чтоб ты любил меня,
Такой, как есть: то сдержанной и чинной,
То ветреной и горячащей плоть,
А иногда — сердитой беспричинно
И потому готовой уколоть.
…Расцветят небо яркие сполохи,
Короткую рассеивая ночь.
Задев случайно лист чертополоха,
Ты тотчас же отдёрнешь руку прочь,
Того не зная, что провидец-случай
Тебя нарочно вывел за порог,
Что это я взошла звездой колючей
На перекрёстке всех твоих дорог.
Он, Она, Леонардо и Шнитке
Она вышивала портрет Леонардо да Винчи,
А он помогал подбирать подходящие нитки.
Тому ли виною Вторая симфония Шнитке,
Но только мужчина был слишком нервозен и взвинчен.
Он в этих симфониях не понимал ни бельмеса,
Мозги ему рвали на части аккордов петарды.
Под ловкой иглой оживали черты Леонардо —
Казалось, портрет наслаждался «невидимой мессой».
Гобою д'амур было в маленькой комнате душно,
Душою летящему в летние светлые выси.
Мужчина стеснялся своих слишком ранних залысин
И чувствовал: женщина эта к нему равнодушна.
Он знал: не любим. Можно бросить пустые попытки —
Заставить их звёзды летать по орбите единой.
Когда он ушёл, она встала задёрнуть гардины
И снова вернулась к своим Леонардо и Шнитке.
«Ливень» Вивальди
На землю обрушился ливень Вивальди,
Стращая трещотками грозного грома.
Выкидывал дождь антраша на асфальте,
Как юнга, впервые отведавший рома.
Под стоны простуженной виолончели,
Дрожать заставляя озябшие гнёзда,
Раскачивал в парке промозглом качели,
И вновь возносился под самые звёзды…
Ах, как он мечтал отогреться под крышей!
Под вдрызг прохудившимися облаками,
Под ветром, надувшим ветрило афиши,
В неистовой пляске дробил каблуками
На гребне девятого шквального вала…
Вдруг угомонился послушным ребёнком,
Отправленным спать посреди карнавала
И лишь на прощание всхлипнувшим тонко.
......................................
Мир утром проснулся в своей колыбели
И землю увидел не сирой и блёклой —
Разбуженной трелью апрельской капели
И светом, струящимся в чистые стёкла.
Не Беатриче
С последним солнечным лучом
Замрёт скрипичное каприччо.
А я тут вовсе ни при чём,
А я — не ваша Беатриче.
Войдёт октябрь в мой тихий сад,
И вознесутся горьким дымом
Воспоминанья о любимом:
Рай… и чистилище… и ад…
На лужах зреют пузыри,
Как яблоки в саду осеннем.
И ожидание зари —
Как заклинанье о спасенье.
И дождь на тоненьких ногах
Впервые встанет на пуанты.
А в расходящихся кругах
Мелькнёт чеканный профиль Данте.
Осенняя элегия
Мне на плечо прилёг последний лист*
Опальной тополиной эполетой.
Хрустальный воздух чист и серебрист.
Пурпурная крылатка бересклета
Малиновкой слетает мне в ладонь,
Отдавшись аквилону на закланье.
Пусть осени разгневанный огонь
Дотла спалит блаженные желанья!
И я, освободившись от оков,
Вдохну покой и благостную негу,
А тихий ангел из-под облаков
Пошлёт нам свет — предтечу первоснега.
_________________________________
*Строка из стихотворения Михаила Найдича
*Из цикла «ПЗУ» (Память. Забвение. Уроки.)
Постоянное запоминающее устройство (ПЗУ) — энергонезависимая память, используется для хранения массива неизменяемых данных.
_________________________________
Иллюстрация к подборке - предоставлена автором. Относится к стихотворению "Графиня "баба Лида""