***
Я помню, как вдаль уходила дорога.
Мостками светилась подолгу река.
И церковь за лесом виднелась с порога,
как тихая путница издалека.
И светом таким удивляла природа,
что виделась благость во всех деревах.
Хозяйка несла огурцы с огорода,
где солнцем разбужен тенистый овраг.
Всё это мирское со мною осталось,
ещё не пропущено в жизни и дня,
чтоб я от всего так легко отказалась,
ведь это моя вековая родня.
Остались, остались мои светотени.
Я может, ещё на земле поживу.
И чёрным не станет теперь понедельник,
Я травы в подмогу себе призову…
***
Я уеду в какой-нибудь северный город…
Б. Рыжий
Я уеду в какой-нибудь северный город,
где не будет смертей – толчеи неживой...
Где не будет сосед мой штыками проколот.
Где смогу я напиться воды дождевой.
И смирюсь и в пространное эхо поверю,
словно девочка в платье цветастом – в саду.
И под липами этими не постарею,
и невольно вечерье с собой украду.
И не будет мой день на сегодня печальным.
Посижу у раскрытых окон в тишине.
И поставлю на стол и конфеты и чайник,
и не скажут плохого теперь обо мне…
И раскроются дни вдруг в своём первоцвете.
И заляжет тоска, как река в холода.
Будет медленно биться взволнованный ветер,
может быть,
в мою дверь –
не беда,
не беда…
* * *
И пахнет мой глиняный дом стариной,
осенней листвой и немытой посудой.
Сегодня у грусти моей – выходной.
Лишь в тихих дождях застревает рассудок.
Остынет в колодце вода и теперь
не скажешь, что плохо сегодня живётся.
И настежь открыта дубовая дверь.
И ветер, как будто, как птица крадётся.
И так не спокойны деревья в воде,
нескоро от мыслей своих оторвутся.
А может, мне старое платье надеть.
И чай заварить и варенье на блюдце.
Так яблоком пахнет и жизнью степной.
А может быть справить опять новоселье?
И в этом моё вековое спасенье.
Сегодня у грусти моей – выходной.
* * *
А дом, высокий, словно сны,
Мог прошлое беречь...
Михаил Анищенко- Шелехметский
Мой давний дом, высокий, словно сны,
мог настоящее сберечь и точка.
И так тепло дарил он до весны
меня спасая до последней строчки.
В него легко входила тишина,
стремящаяся в светлые покои.
Мой давний дом, мой давний старина
зачем лишил меня теперь покоя.
Ещё вчера со мною враждовал –
сегодня словно тихая обитель,
ведь он меня ни разу не обидел,
со мною вечно горе горевал.
Мой давний дом – нескучны времена.
В саду лишь тёплый ливень отзовётся.
Здесь на слуху другие имена.
И ветер по соседству в окна бьётся.
* * *
Тихо теплится лето в печи,
Скоро ночи степные оттают.
И частят по деревьям грачи,
Будто азбуку мира читают.
И склоняется ветер в пути,
Ненадолго, продляется эхо.
Мне от мыслей своих не уйти,
Словно, в крыше зияет прореха.
Уберечь бы тот птичий полёт,
Что срастается тихо с душою.
Никакой уж теперь самолет,
Не сравнится со стаей большою.
Уберечь бы всё то, что сбылось
Над моею судьбой окаянной.
И над заводью в миг, пронеслось,
Словно, конь по дорогам троянный.
Ничего, всё уйдет в тишину.
И сплетаются реки, как руки.
Я к заутренним травам прильну,
Что бы взяли меня на поруки.
Что бы вновь одолеть холода,
И застрять в небывалом покое,
Я брусничную горечь отдам,
И колечко своё золотое.
И вот так, для себя невзначай,
Стылый ветер лицо овевает.
И от боли степной Иван-чай
По дорогам себя обрывает...
***
И поезда, и Млечный путь – туда же,
где так стремительна, так звонна глубина.
Я снова продолжаю путь бродяжий,
и за спиною у меня лишь грусть одна.
И, может быть, когда по бездорожью
последний дождь прошелестит в ночи,
последняя листва окажется дороже,
чем первые летящие грачи…
* * *
...А хочешь вокзальную ночь...
Иван Елагин
А хочешь вокзальную ночь,
чтоб звёзды стереть и забыться.
Пойду, как послушная дочь,
за светлой твоею страницей.
Останусь у Бога в долгу,
чтоб к сердцу легко прислониться.
И долго стучаться в пургу
в окно твоё северной птицей.
И мельком предсказывать дни,
что так не давало покоя,
высматривать долго огни
за дальней, глубокой рекою.
А хочешь вокзальную ночь
и долго на звёзды молиться.
И натиск судьбы превозмочь,
где светлые мечутся лица…
* * *
Там, где-то вдали полустанок,
оставленный смех поутру,
ромашковый взгляд спозаранок
и светлый платок на ветру.
И ветер шальной мне вдогонку
бездомной собакой бежит,
и где-то вдали островёнком
мерцает щемящая жизнь.
***
И время искрилось в домах этих дальних,
где светлые ставни, и смех поутру.
И где уже нет пересадок вокзальных,
где солнце под вечер садится к костру.
Немое забвенье лишь в небе парило,
да сгусток чернеющих птиц на лету.
И степь многоцветная тихость дарила,
и сумрак гнала на траву-лебеду.
Здесь всё горемычно, и всё обветшало.
И сельский пейзаж уж давно не в чести.
И только гармоника тихо играла,
и птицы стремились сюда погостить.
***
Посвящается С.А. Есенину
Колосом светлым пророс на ветру,
В беге бродячем познавши удачу.
Ну, расскажи, расскажи мне к утру,
Как я люблю и поэтому плачу…
Словно, разбрызгался в небе хрусталь,
И от тебя, не услышать ответа…
Ну, расскажи, как неведомо вдаль
Тёплые ливни уходят с рассветом…
Голосом чудишься прежних времён,
И пропадаешь в небесном, осеннем…
Будто бы именем заговорён,
Ты, мой хороший, родной мой, Есенин…
ТРИПТИХ. Своя столица
1
Тает в дымке листопад,
в мелководье день струится.
Мне деревья говорят:
- Поезжай в свою Столицу!
Там ведь осенью светло,
и дождей грибных немало.
Мне б укрыться под крыло,
под крыло её - устало…
И печаль свою и грусть
отыщу в толпе глазами.
И по улочкам пройдусь лихо,
с верными друзьями.
Что мне мир – дорожный прах!?
Еду я в свою Столицу.
На горящих деревах
солнце там давно гнездится…
Тает в дымке листопад,
и опять в круженье люди.
Я стою у белых врат –
может, кто меня полюбит!?…
Здесь, ведь осенью светло.
И такой покой рассеян.
И созвездий намело,
где бродил Сергей Есенин.
2
Спаси и сохрани, Москва, меня
от перешёптываний улиц скверных,
где дремлют у закатного огня
чужие дерева в тенистых скверах.
Спаси и сохрани.
И, может быть,
твой ропот гулкий оборвётся – ранний…
Я – та, которую из всех любить
теперь вам должно, безо всякой брани.
3
Ну, вот и всё,
прощание с Москвой?!...
Она меня никак не оставляет.
Глядит из всех дворов такой тоской –
тире и точки в сердце расставляет.
И жизнь перекрывается строкой,
и снова бьётся в горделивой страсти.
Москва моя –
ты собственной рукой
отводишь от меня мои напасти…
***
Мне всё равно, какая боль,
какая смерть меня застанет,
какая светлая любовь вдруг на ветру
сквозном растает.
Какие воды будут плыть
все эти годы —
по соседству...
Настанет время говорить —
и мне —
во всё
земное
Сердце...
* * *
К земному стенанью прислушайся, Боже!
Сегодня радушный привиделся май.
И хочется бабьего счастья до дрожи –
попробуй за ворот тяжёлый поймай.
И кружится в мире такое веселье.
И кажется мне, что пришла благодать.
И сельские избы немного просели.
И горькие мысли, куда бы раздать?
Засветится день – ведь теперь все едины.
Закружатся липы опять вдоль дорог.
Ещё не прошла я своей середины,
и солнце прольётся ко мне за порог.
* * *
Я верую в тебя, мой день весенний,
в грядущую теплынь и сквозняки,
и в лёгкую навязчивость спасенья,
которая и мне теперь с руки.
Я верую в судьбу до неприличья,
в соседскую гульбу, что при свечах
разнится в тишине, смахнув обличье,
как будто кактус на столе зачах.
Я верую,
я среди вас – прощенье,
сидящее безмолвно за столом.
Я, может, для кого-то – возвращенье
Стремительного ливня напролом…
Иллюстрация: "Спящий", Мария Черминова (1902-1980)