Главная » Литературный ресурс » Поэзия » Пропись в клеточку

Пропись в клеточку

23 май 2014
Прочитано:
1444
Категория:
Российская Федерация
г. Омск

* * *

Пропись в клеточку. Ручки. Пеналы. Учебники. Книжки.
В клетку – фартук девчонки, потрепанный свитер мальчишки.
В школе мы то дрались, то мечтали быть вместе годами...
Мы за клетками парт в клетках классов сидели рядами.

Нас свобода звала, словно небо – проверенных асов,
Мы сбегали из клеток домов, и занятий, и классов,
И бродили всю ночь, и мечты, словно вина, бродили...
Мы по шахматным клеткам судьбы, как фигуры, ходили.

А потом, не боясь, что понизит судьба нам отметку,
Словно в классы, играли и прыгали с клетки на клетку:
Из мальчишества – в зрелость, от счастья – к прозренью и плачу,
От него – кто в запой, кто-то – в бизнес, кто – в храм, кто – на дачу...

А страна – посмотри с небосвода – вся в клетках огромных,
Словно дни нашей каверзной жизни, то светлых, то темных.
Создавали решетку следы от плетей и ударов:
Белый след – от сведенья лесов, черный след – от пожаров.

Где теперь те девчонки, что в клетчатых платьях ходили?
Где мальчишки, что, с ними враждуя, их горько любили?
Словно клетчатый лист из тетради, помяты их судьбы:
Кто-то жив и здоров, а кого-то – успеть помянуть бы...

Каждый в клетке сидеть обречен до скончания века:
Кто-то в офисе, кто-то – в тюрьме, кто-то – в библиотеке...
...А кому-то, наверно, родные леса и сады
Прямо в клетчатый фартук земные роняют плоды.


* * *

Любой, кто засыпает, одинок.
Кто б ни был рядом, ты – в отдельном мире,
Но в той вселенной есть твой городок,
В нем – тот же дом и тот же мрак в квартире.
Бывает, погружаешься во мрак,
А в нем – все лучше, чем при свете, видно:
Грязь, неуют, за домом – лай собак,
Что скалят зубы, злятся: им обидно
На пустоту, в которой тяжело...
Но за стеной спокойно дышит мама,
Сквозь стены слышишь ты ее тепло
Всем существом, своею сутью самой.
Да, ты – дитя. Но, увлеченный тьмой,
Ты постигаешь холод жизни краткой,
Вперив глазенки в темное трюмо
Напротив детской маленькой кроватки.
Там – то ли тень, а то ль твое лицо,
А то ли кто-то третий, страшный, страшный,
Кто время сна жестоко сжал в кольцо...
Но думать, кто, не важно. Нет, не важно.
...Страшилка это или анекдот,
Воспоминанье, ставшее лишь знаком?
При свете мир давно уже не тот...
Но в темноте он вечно одинаков.
Днем – жизнь, дела: не выйти за черту.
А ночью – тот же детский страх спасенья,
И тот же лай собак на пустоту,
И тот же Третий меж тобой и тенью,

И – сквозь пространство – мамино тепло...


* * *

Этот тоненький след на весеннем снегу
Я годами забыть не могу, не могу.
Ты ушла и оставила след, как печать,
На снегу, на душе, что устала звучать.
И твой след в моей жизни остался навек,
И вовек не растает предутренний снег.
Я его в своей памяти уберегу...
Умереть я могу, а забыть – не могу.


Поэтесса

Как хамелеон, светофор занят сменою цвета
В окошке квартиры, где вновь, погруженная в сказку,
Она пишет строки о горькой любви без ответа,
О магах и рыцарях, подвигах, мести, о ласке.

Она одинока. Профессией стало — прощаться.
От холода прячется снова и снова в суровость,
И гордость больна у неё... Только, если признаться,
Фантомная боль это: жизнь ампутирует гордость.

Сухими глазами привыкнув процеживать жизнь,
Она вдоль по жизни загадочной шла не спеша...
Но были мгновенья—она очищалась от лжи,
И, как фотоснимок, в тени проявлялась душа.

Я дать ей хотел позабытое в жизни тепло,
Престол для себя из любви её сделав в награду...
А счастье в небесном конверте её не нашло
И снова вернулось навеки к её адресанту.


Возраст любви

С тех пор, как вчера мы расстались с тобою,
Лет двадцать я жил непонятной тоскою;
Лет сорок мечтал о свидании новом,
Лет семьдесят чувства выплескивал словом;
Сто лет я в ночи о тебе тосковал
И двести – тебя в светлом сне вспоминал.
Не старше ли я, чем вся наша планета?
Ничуть! Без тебя я – мертвец, помни это!
Но, только тебя я увижу, опять
Ребенком смогу я ликующим стать!


* * *

Я сердце у тебя украл, как вор,
И волосы твои меня пленили,
Глаза произнесли мне приговор,
а губы приговор мой отменили.


* * *

На лбу Земли, как полотенце, снег.
Легко течение воздушных рек.
Любая ель, что здесь в снегу стоит,
Прочней и выше древних пирамид.
Деревьев вековых высокий строй
Стоит Китайской длинною стеной.

И ветер в мир несет благую весть:
Сибирь есть тяжесть, но она – не крест:
Страна моя, где нет добра без зла,
Как шапка Мономаха, тяжела.

Вдали молчат Атлант и Прометей:
Им нечем дорожить, кроме цепей.
И спит который век, который год
Над старым миром плоский небосвод.
Ему судьбой преподнесен урок:
Европа – рукоять, Сибирь – клинок!

В Сибири снег горяч, как молоко,
И кажется, что можно здесь легко
Небес коснуться, только не рукой –
Протянутой за счастием строкой.
Здесь лишь ветвей коснешься ты в метель –
Одним движеньем царственная ель
Снег сбрасывает с веток сгоряча,
Как будто шубу с царского плеча.
«Дарю тебе. Ты – бог иль богатырь?
Неси, коль сможешь. Тяжела Сибирь!»
Страна моя, где нет добра без зла,
Как шапка Мономаха, тяжела.

Здесь грани нет меж миром и войной.
Здесь нет тепла, нет легкости земной.
Но правда, что в земле затаена,
Растет, растет – без отдыха, без сна,
Чтоб обрести предсказанный свой рост –
Превыше неба, ангелов и звезд.

Расти, расти над миром, над собой,
Над дружбой, что зовут у нас борьбой,
Над склоками царей, цариц, царьков,
Над пресной мудростью былых веков,
Над звоном поражений и побед
И над звездой, не видящей свой свет.
Блуждай, страдай, ищи себя в пути,
Но, вопреки всему,– расти, расти!...


Жанна и ангел. Аутодафе

1. Голос Жанне Д'Арк

Ты спишь перед боем в палатке простой,
провидица, дева, дитя.
Твой подвиг – велик. Но, поверь, он – не твой!
Ты избрана, может – шутя.

Спустился прозрачный английский туман
На Франции старой поля...
Ты знаешь ли, что тебя ждет, Орлеан,
Луара, Европа, Земля?

Ты знаешь ли, Жанна, как будет король
Склонять пред тобою главу,
А после – сожжения страшную боль,
А после – весь ад наяву?

Ты запах фиалки сжимаешь в руке
Пред тем, как вложить в ножны меч.
Страну ты спасешь, но в последней тоске
Себя тебе не уберечь.

Ты рвешься в сраженье... Постой. Не спеши.
Ты знаешь, что ждет впереди
Костер? Не боишься сожженьем души
Платить за сиянье в груди?

Король коронован. Страна спасена.
Стяг поднят. Конь бел. Меч остер.
Твой подвиг всем нужен... а ты – не нужна.
Ни людям, ни мне, ни себе – не нужна.
Ты всходишь на строгий костер...

Я знаю, я знаю, как трудно молить
Того, Кто тобой не любим,
Как страшно, как горько одной восходить
В небесный Иерусалим.

Узнаешь и ты, потеряв благодать,
Забыв про высокий обман,
Как страшно, как горько одной штурмовать
Небесный святой Орлеан...

2. Ответ Жанны Д'Арк

Ты страх мне внушаешь, чтоб злей я могла
Сражаться у стен вековых.
Да, тело – и душу – сожгу я дотла,
Но что мне – ничтожнейшей – в них?

Что вижу я – ад или небо – пойми?
Что встало в глазах вместо слёз?
Пахучий туман, городок Домреми,
Над речкой разрушенный мост,

И край небосвода, что поднят, как бровь,
И крест на крутом берегу,
И белый шиповник, и алую кровь
На первом осеннем снегу...

Что – Жанна? Я – Жизнь, без имен, без судьбы.
Я просто живу – чтоб пропасть.
Меня мне – не надо! Но я из борьбы
Не выйду – на то Божья власть.

Так хочет Господь. Так хотела и я –
Хоть, может, уже не хочу –
Одной подниматься к небесным краям
По острому злому лучу.

Но небо не стану я приступом брать,
Хотя захотела б – смогла, –
Я встану смиренно у ангельских врат,
Свои вспоминая дела.

И, может, разгонится вечный туман
Улыбкой на Божьем лице, –
Как здесь, я в небесный войду Орлеан,
Босая, в рубахе, в венце.


* * *

Когда все небеса свернулись,
Как молоко, как молоко,
Когда душа моя проснулась
от кущ небесных далеко,
когда стихи, как капли пота,
стекли с измученного лба,
– Спаси меня, моя работа,
спаси, тяжелая судьба! –
я повторял, как заклинанье,
как наговор, как приговор,
и с грузом вечного страданья
скрывался в сумерках, как вор.
Стерплю судьбы любую ломку,
Мне этой долею болеть...
Я за строку, как за соломку,
Хватаюсь, чтобы уцелеть!