Маленький снег
маленький снег выпадает под вечер
маленький снег оседает на плечи
пахнет свечами и водкой дешёвой
он без сомнения легче большого
снег обнажается в памяти веток
снег продолжается вместе со светом
робким случайным почти светляковым
снег пустяковый и свет пустяковый
болью пробрав от лица до лодыжек
что-то под сердцем прерывисто дышит
что-то качает невидимый ветер
в маленьком снеге и маленьком свете
робкий секрет запирая ключами
город тоски своей не замечает
сотней полынных историй настоян
думать не стоит и плакать не стоит
но поплывут прошлогодние лица
тёмные фраки гвоздики в петлицах
в чёрные льды потаённые речи
чтобы внезапно сорваться на плечи
и поразить ненадолго но сразу
не отболевшей душевной проказой
снова теряясь в слепых интервалах
малых снегов оглушительно малых
Заглавные
заглавные свисали с потолка
звенела зыбким суффиксом строка
и префиксы построчно дребезжали
усевшись как стрекозы на краю
бекары смыслов музыку мою
опережали
срезали вру-диез и лже-бемоль
и регулярно схлопывали моль
грызущую без совести зазренья
катренов расписные рукава
когда уже изъедены слова
стихотворенья
разламываясь розами ветров
летели в топку фразы ката-строф
в сетях паслись отары стихобреда
предупредив поэта впопыхах
что попусту не стоит громыхать
алогаэдом
но суетным сомненьям дав под дых
летели параллели золотых
изящно прорисованных аллюзий
и пробужденный светом интерстрок
ласкался к слогу сонный апостроф
на радость музе
Слова
«благословляю вас на все четыре стороны»
(Марина Цветаева)
слова живые вронские каренины
медово забродившие на дне
летите же на все четыре времени
на все четыре племени во мне
до глубины распахнутого облака
и до длины последнего стежка
на все четыре образа и облика
ничем ещё не связанных пока
пускайтесь ввысь нестройно и рассеянно
тяните песню хрупкую свою
сплетая сеть от сервера до севера
а может быть от севера на юг
слова мои затейливые запонки
к манжетам неопознанных листов
скрепляйте сны до завтрака на западе
а к ночи пусть срастается восток
опавший день отцом ли братом деверем
глядит сквозь стебли выцветшей травы
а я молчу я вера верность дерево
и в чьё-то горло впившийся ковыль
Вокзалы
волжский…рижский... павелецкий…
здесь – надежда, там – печаль,
этот – тихий, этот – резкий,
этот просто промолчал…
этот – скромный, этот – строгий,
здесь возможно - там нельзя,
но как прежде вдоль дороги
взгляды-призраки скользят
и скулит тоска борзая
в конуре поспешных фраз,
неизменно отгрызая
у сейчас заветный час,
но желанье не осудит
(дотянуться – оттянуть)
бог, считающий в сосуде
совпадения минут,
сожалений, оживлений,
отпущений в никуда -
бьётся крыльями в колени
привокзальная вода,
не по грудь и не по горло,
вышел - выше не бери,
а внутри годами голо,
не заполнено внутри…
но останутся на курском,
ярославском и т.д.
крохи жизни нашей куцей
о несбыточном радеть,
оттого что годы – гады,
что дорога, что транзит,
а в дверях земной ограды
неизбывное сквозит…
и, случайные соседи
по купе и по пути,
мы куда-то едем… едем…
или нет...летим-летим...
там, где мантрой станет мука,
где в конце привычных слез
жизнь спрессована до стука,
нескончаемого стука,
в нас качаемого стука
всепрощающих колёс ….
Вровень
тебя окликну на пути
по зову крови
хочу растить себя расти
с тобою вровень
с тобой до сумерек седых
стареть не стану
и буду вечно в молодых
как стих Ростана
и пусть не писан тот устав
оттенка стали
что нужен стан себе под стать…
себя оставив
тому в чей мир не возвращу
лучей весенних
тому в ком столько лет ращу
своё спасенье
я буду нянчить на руках
больное лето
но будет вложена строка
в иную лепту…
и будет лёгкое письмо
летать по миру…
его пишу себе самой
ступай же с миррой
ступай не стой ступай не с той
пусть будет рада
под именем и темнотой
скрывая правду…
а мне держать в морозный зной
стеклянный стебель
и подниматься над волной
с крючками в теле
и безрассудный делать шаг
от мира тайно…
горит сивиллова душа
свечой алтарной
Осень Блока
осенняя пора...memento mo...
ночь улица фонарь уже не в моде
но ты как будто пишешь мне письмо
но ты как будто дышишь мне письмо
как выдох-вдох на выходе и входе
туда где свет откуда путь назад
заговорен до точки невозврата
но прыгает глазная стрекоза
перебирая строчек образа
внезапной невесомостью распята
нисколько не боясь перегореть
горит свеча среди природной хмари
к заветному приблизившись на треть
приказываю телу умереть
и растворяюсь в палевом тумане
и видит твой печальный материк
что до меня добраться так же просто
как мне остаться в осени на миг
как мне остаться в осени на крик
слегка суицидального подростка
не доверяя дням календаря
ты на мгновенье прикрываешь веки
и видишь как друг в друге повторясь
астральные осколки фонаря
стучатся в дверь заброшенной аптеки
Поэтская участь
поэтская участь - гореть и гореть и
докручивать мысль до конца сигареты,
до завтрака – образ, до кофе – либретто,
и обморок звуков и снов…
неважно поэту ни «как-то» ни «где-то» -
он в жаре зимы или в холоде лета,
в свечении ночи и мраке рассвета
стучит в вековое окно.
а там, в заоконье, юны и нетленны,
вийоны и сартры, рембо и верлены,
и я перед ними склоняю колена
и падаю, падаю ниц…
и звуками заново брать города бы -
ах, мне бы туда бы, ах, мне бы to double -
познать синеочие блоковской дамы
и света восторг без границ.
быть может, до срока закрыто живое
стекло вековое, стекло винтовое,
быть может, о милости высшую волю
не стоит до срока просить,
но это подобие звёздной хоругви
бессчётную вечность ваяет витрувий
и вновь собирает планет кубик рубик
на леску вселенской оси
Имярек
бесконечны паузы небес
человечек умер и воскрес
век челом печали без числа
праха порох память плеск весла
то-то человечка будут грызть
страхи боль раскаянье корысть
малые с горошину но всё ж
имярек иначе в мир не вхож
имя реки имя на реке
мелкий мир дрожит на поплавке
мается держи меня держи
не сорвался в омут значит жив
***
что тебе до магии имён
что тебе до мании знамён
что тебе до тяжести креста
если ты покой и пустота
у тебя ведь нет ни рук ни ног
у тебя ведь нет ни да ни но
нету у тебя ни до ни да
ты сквозняк воздушная среда
ты река
текущая строка
ты строка
текучая река
прорастает в корне языка
звук не осязаемый пока
и горит надмирный горловой
голос твой
Небесный вокзал
закрыт вокзал небесный на ремонт,
темнеет заколоченная касса,
и мальчик, пассажир второго класса,
готов узнать, один ли в мире он...
и смотрит в запотевшее окно
вагона засыпающего, но
внезапно растворились силуэты
немых теней, спускающихся вниз -
и шепчет он «вернись-вернись-вернись»,
ловя за хвост непрожитое лето,
потом рисует время, ветер, свет,
скалистый остров и парад планет,
и слушает, как нервно дышат корни,
готовясь выпускать из-под земли
пронзительную чувственность дали
и звуковые нити мариконе,
и палиндрома лёгкую капель,
и ассонанса страстную свирель
и древний стиль …готический… романский…
англо-саксонский – всех мастей и форм...
желанием создателя влеком,
он в день бесцветный добавляет краски…
а мир, что астенически продрог,
вдруг понимает – это юный бог...
Неколыбельная
долго-долго не спи -
обернись, посмотри, повтори
песню-мантру ветров, что стучится в коралловый риф,
и молитву зари - ту, что небом встревоженный гриф
унесёт в neverland или в нервный ночной тель-авив -
твой рассвет так прекрасен и свеж - тут терпи-не терпи...
крепко-крепко не спи
сладко-сладко не спи,
чтобы в чаше небесных весов
свято грезить, что это не сказка и даже не сон,
что твоей вековой немоты отворится засов
и затихнет биение старых безумных часов,
чтобы ветром сорваться с давно надоевшей цепи -
свято-свято не спи
ветхо-ветхо не спи -
стерхи солнца садятся на снег -
значит, снова не спать и сто раз просыпаться во сне,
значит, сердцем эсфири – разнузданней, звонче, тесней -
прижиматься к твоей первородной и страстной весне…
этой радостью ветхозаветной себя окропи,
но не вздумай, не спи…
веще-веще не спи -
вещи тоже хотели бы знать,
как срывается с видимых форм вопросительный знак,
как внутри допоздна тихо спорят луна и луна,
как легенды забытой итаки поёт тишина…
пусть случайный сирокко свистит, ударяясь в сосну,
Как ты вновь не уснул... как ты сладко вовек не уснул…
Иллюстрация: Якуб Шиканедер «Улица с экипажем зимним вечером».