Лето на Севере
А. Болгову
Лето северных островов,
Час блаженства природы нищей.
Этот край к чужакам суров,
Для своих здесь – и дом, и пища.
Дедов остров* хранит вода,
Что не только на вид студёна.
Тащит С′ухона лес, суда.
Баржа тянется вдоль затона.
Здесь по солнцу идут часы.
Здесь текут в Заполярье реки.
Над разливом, испив росы,
Облака закруглились «в греки».
Здесь затихла моя тоска.
Чья-то лодка плывёт к причалу…
И верней не найдёшь куска,
Лишь его заслужи сначала.
Разгрузи от леща баркас,
Рыбу – в вёдра, и вымой днище.
Здесь народ на улов глазаст
И спокойной воды не ищет.
Здесь, на острове, долгий день
Над рыбацкой избой курится,
А рукав подлинней надет
Не к тому, чтоб складней лениться.
Ветерок поутру кусач –
Стылый пасынок океана.
Горький привкус от неудач
Выдувается покаянно.
Был на Троицу звон густой,
А к Успению – звон печальный.
Здесь на Божий взяты постой
Скит да п′устынька изначально.
Здесь мошкой именуют гнус,
Здесь не жалятся, но жалеют,
А ненужная роскошь – грусть
Лишь под утро кольнёт: болею…
Здесь морошки наешься впрок
И забудешь огни столицы.
Здесь привычней свистит юрок
Голоска городской синицы.
Лето северных островов
Отцветёт по-девичьи кратко,
Но запомнится, как любовь,
Всё отдавшая без остатка…
__________
*Дедов остров — хутор в Тотемском районе Вологодской области. Расположен на острове посередине реки Сухона. На нём находится заштатный мужской монастырь Троицкая Дедова пустынь.
Бабкино дерево
В. Квашнину
Пахнет ладаном, пахнет старостью,
Чистотой и опрятностью дней,
Вековою крестьянской усталостью,
Что не в брёвнах, а в рёбрах больней.
Пахнет домом, но в чудо не верится.
И тянусь я хоть что-то понять…
Я – всего только бабкино деревце
И могу лишь листвою линять.
Да, от ветра дугою, неистово
По намокшей скворешне хлестнуть.
Промелькнуло вчерашнее быстро так.
Знаю я, что его не вернуть.
Здесь и внуки успели уж вырасти,
И хозяйка – на том берегу.
Этот домик болеет от сырости.
Жаль, спасти я его не могу.
Ни укрыть от дождя зарядившего,
Ни метёлкою вымести двор...
Я – лишь ветка, к оконцу приникшая.
Обо мне ли теперь разговор.
Вот, удачной покупкой утешенный,
Затворил покупатель окно.
– Понаделала бабка скворешен,
Да птенцы разлетелись давно.
Николаю Рубцову
Бегут и бегут перелески,
Стемнело в вагонном окне.
Глядят семафоры-подвески:
Куда это вздумалось мне?..
Уютно звенит подстаканник,
Стучит под ногой колесо.
Я нынче счастливый изгнанник,
Избранник полей и лесов.
Зовёт меня рай комариный,
Угорье и храм над рекой
С проросшей на крыше осиной,
Щемящий вечерний покой...
Черёмуха манит в овраги,
В окошках горят огоньки.
Мне здешнего хлеба в сельмаге
Предложат из серой муки,
Напоят чайком и расспросят
В последней у речки избе:
– Надолго ль? а может, не гостем?..
Нашёл бы работу себе…
Хозяйскую скатерть разглажу
И тихо промолвлю в ответ,
Что рад бы, но с бытом не лажу,
И денег отстроиться нет.
Пора мне… Чуть стукнет калитка…
Дорога. Туман. Тишина.
А в небе свернулась улиткой
Над спящей деревней луна.
В усадьбе
Сквозняк пролетел по прокуренным залам,
Кто спорил о цифрах, а кто – об искусстве!
А солнце, что крышу небрежно лизало,
Скатилось в закатное ложе Прокруста.
Темнеет решительно с каждым мгновеньем.
Домой разбредается клан очеркистов.
Слегка репортёр потоптался в передней,
И в доме от криков и хохота – чисто.
Чернеют стволы в приусадебном парке,
И сад шелестит, на сады не похожий.
И тянет кудель седовласая парка,
И нечто испуганный видит прохожий.
И, сторожем в саван от пыли упрятан,
Вздыхает Бехштейн лакированной грудью,
И люстра в холстине горгульей крылатой
Внимает тоске нерождённых прелюдий.
Вот-вот, и могучие крылья расправит,
И брызнет на кресла сухая извёстка….
Здесь в памятный год призывала к расправе
Над прошлым ЧеКа фанатически жёстко.
Здесь руки ломали в испуге, в смятенье
Бессильные жертвы дорвавшейся клики…
Здесь ночью мерещатся бледные тени,
Служителям снятся неясные крики…
Давно это было. Но раньше – иначе.
Бежали улечься под ноги ступени…
Скакал по паркету резиновый мячик
Вдоль стройных вазонов домашних растений.
Мерцало огромное зеркало справа,
И, ваше пальто подавая прилежно,
В наколке румяная девушка Клава
Носила хозяйкину брошку-подснежник...
А в полдень, когда были окна шир′око
Раскрыты, и кипельно пенились ветви,
Так яблони пахли, как детские щёки,
И сад серебрился от майского света.
Здесь в платье простом белокожая дама
Бродила, о чем-то вздыхая невольно,
Высокий военный наигрывал гаммы
Небрежно, у бронзовой лампы напольной.
Здесь девочки резвой сквозные пассажи
Взлетали стаккато, спадали анданте.
Здесь плакали, пели, любили и даже
Гадали по строфике древнего Данте.
Земное своё утерявши значенье,
Избегнув и Леты, и ада ловитвы,
Струится цепочка имён, и свеченье
Встаёт от угла, где творились молитвы…
И ходят по пятницам дерзкие внуки
Улыбчивой Клавы под своды усадьбы
Поспорить о вечных потугах науки,
Всю суть божества отрицающих, как бы…
...Столетье минуло, жестокое время
Усадьбу от бомб и огня пощадило.
Московский рассвет ставит ногу на стремя,
А кто-то внизу раздувает кадило
Тумана…
Веночек
Не для тебя я венок плела,
Обед несла не тебе.
Не для тебя я жила-была,
Хранила очаг от бед.
И шёпот свой не мешала с твоим,
В окне не зажгла огня…
Одной руки не подать двоим,
Да ты и не звал меня.
Мой дом не помнит твоих шагов,
Ни рук, ни весёлых глаз.
Моя тропинка узка с боков,
Вместить не смогла бы нас.
Ни в боль, ни в радость,
Ни в смех, ни в грусть,
Ни в осень, ни в свет весны –
По лунной дорожке мне выпал путь
В твои пробираться сны...
Слова ли песен моих влекут?
Но ты, гуцул, не ведись!
И если вдруг к столу позову,
То с краю, где дверь, садись.
Смотри, дружок, не распутать пут,
Увязнешь – заест тоска!
А русские реки текут, текут...
Они так текут века.
Дорога тебя приведёт к реке,
Волна там легка, как шёлк!..
И вот венок мой в твоей руке.
Зачем он тебя нашёл...
Морской пейзаж осенью
Осеннее грустное время…
Тревогой закаты полны.
Со звоном болтается стремя
Летящей на скалы волны.
Где сброшен седок невезучий,
Вовек не расскажет она,
Лишь бьётся о берег всё круче,
Ни штиля не зная, ни сна.
Листвы наметённую шапку
Качает прибой на мели,
А чайка с поджатою лапкой
Глядит, как идут корабли.
С упорством, и нощно, и денно
Мечтами, разбитыми вдрызг,
Прибой упивается пенный
В кипении призрачных брызг.
Увечным зонтам, как скелетам,
От ветра укрыться нельзя.
Над памятью прошлого лета
Суровой и верной приметой
Сквозные снежинки скользят…
Снежинка
Путь так не близок, а век быстротечен
Для озорницы, вертушки беспечной,
Неосторожно сорвавшейся с тучи,
В танце подхваченной стайкой летучей!..
Так неприветливы сверху дороги.
Чёрных домов муравейник убогий...
Вспомнит, ажурною плотью блистая,
Притчу о той, что весною растает!
Ветер рисует метельные дуги.
Рядом телами сверкают подруги!
Так ли уж страшно порхающим хором
За руки взяться в роеньи нескором?
... Ближе земля, только небо всё дальше!
Белый, как лист, как отсутствие фальши,
Снег укрывает и зримо, и плавно
Дом, и пивную, и сад наш, и плавни...
Всё превращая в пушистое чудо,
Снег не услышал твоё: «... я не буду!
Что за нужда превращаться в сугробы?
Жить – чтоб взлетать и метелиться чтобы!»
Слыть совершенства моделью для мира,
Феей балетной, волшебным кумиром.
Тонкую прорезь царапнуть по сердцу.
Крестиком лечь на ладонь к иноверцу.
В окна впорхнуть при двенадцатом бое.
Ровно секунду казаться собою.
И, успевая к адажио струнных,
Лечь на пороге красавицей юной.
Хрупкой царевной... водой голубою...
С нежной, и снежной, бессмертной судьбою…
Родительский день
Такая светлая печаль,
Такая тихая отрада
Рассвет над книгою встречать
Под звуки сада.
Не глядя лампу потушив,
Мол, спи, старушка,
Ночную музыку души,
Забывшись, слушать.
На зов её из дальних мест
Слетелись тени.
И голос любящих сердец
Как шум растений.
И так покойно и легко,
Как в раннем детстве,
Спешить за призрачной строкой
В таком соседстве.
Листопадная невесомость…
Листопадная невесомость.
Листья кружатся, не дыша.
Тихо-тихо над крышей дома
Пролетела твоя душа...
Чуть замедлилась у окошка,
Занавеской едва качнув.
Чутко уши воздела кошка
И покинула старый пуф.
Я стою
И шагнуть не смею.
Лёг под ноги зелёный лист.
Чей-то промельк в конце аллеи.
Чей-то выход
из-за кулис...
Я-то думала - всё мин′уло.
Не расслышишь
дочерних слов.
...Пробуждает далёким гулом
Самолётик из облаков...