* * *
Утоли мои печали
Светом солнечного дня,
Стуком маленьких сандалий
На дорожке у плетня,
Детским смехом, чистым взором,
Неспешащим разговором,
Красотой всея Земли
Жажду жизни утоли.
Дай мне, жизнь, поверить в Бога,
Что всегда сильнее зла,
И в придачу – хоть немного
Человечьего тепла.
Дай приют, что мне не тесен,
На столе – огонь свечи,
И еще – немного песен,
Мной написанных в ночи.
Дай мне верные ответы
В споре памяти с судьбой,
И еще – немного света,
Сотворенного Тобой.
Ночь на озере
Небо черно, словно шкурка крота,
звезды подобны росинкам на шерстке.
Озеро тихо. Кругом – темнота,
только в воде звезд рассыпана горстка.
Слышно, как где-то протяжно и тонко
песню последнюю спел соловей.
Ветер, как мягкая лапа котенка,
нежно касается кожи моей...
Тлеет луна закоптелым огарком,
веет покоем от стынущих вод...
Грудью малиновки, алой и яркой,
солнце над озером завтра блеснет!
Ночные тени
Воспоминание из детства
Открылся вновь ночной театр теней.
Следит насторожённый взор ребёнка,
как движется неясный контур тонкий
по светлой шторе, делаясь черней...
Чья это тень? Быть может, великан
глядит в окно и говорит невнятно:
«Кто ты? Ответь!» Скользят по шторе пятна,
но нет ни звука, словно всё—обман...
И дом пещерой кажется ребёнку,
и спрашивает он у тьмы негромко:
что скрыто за движеньями теней?
Когда бы тени рассказали сами!..
Они молчат... Но слышен голос мамы:
«Деревья это... Засыпай скорей!»
Задворки детства
Задворки детства. Знаешь, это просто–
вернуться в детство бабочкой, цветком...
Там нет ни боли, ни боязни роста.
И жизнь идёт по лужам босиком.
Уютен двор. Под небом белым-белым
Развешено бельё. Котёнок спит.
Арбузной коркой детство захрустело,
арбузной коркой радуга стоит.
А из окна отец покличет сына...
Ты побежишь к нему. И дни тихи...
А белый лист бумаги выгнул спину
и знает, что вот-вот пойдут стихи.
* * *
Печаль, как ворон, смотрит с высоты
на то, как мы по улице гуляем.
Тем, кто со счастьем перешёл на «ты»,
двухкомнатный шалаш нужнее рая.
Судьба, прогнозы, сказки... Ерунда!
Мы будущее знаем без гадалки.
И пусть мне ворон каркнет: «Никогда!»–
Его сшибу я сразу крепкой палкой!
* * *
Любовь, бывает, робко постучится
В окошко, - так стучатся воробьи.
И очень просто хлебом поделиться
С обычной пташкой, с вестницей любви.
Мне дома хорошо, здесь свет сияет,
А птице в небе – холодно, темно...
...Но звукоизоляция мешает
Услышать, как любовь стучит в окно.
* * *
Не плачь, родная, и не хмурь лица.
Мы слишком часто тщетно хмурим лица.
На безымянном пальце, как пыльца,
Любовь кольцом венчальным золотится –
А бабочка мертва... Но дрожь крыла
Еще живет, и мы за все в ответе.
Любовь у нас была. Была. Ушла...
А нас с тобою – не было на свете.
* * *
Этот тоненький след на весеннем снегу
Я годами забыть не могу, не могу.
Ты ушла и оставила след, как печать,
На снегу, на душе, что устала звучать.
И твой след в моей жизни остался навек,
И вовек не растает предутренний снег.
Я его в своей памяти уберегу...
Умереть я могу, а забыть – не могу.
* * *
...А сердце – словно комната, в которой
Когда-то жило счастье – но ушло.
Я в ней один. И я еще нескоро
верну жилищу прежнее тепло.
Так принято у женщин в этом мире –
Уйти, не объясняя всех причин...
Сквозняк гуляет по моей квартире,
Ведь без него я в ней – совсем один.
Не знаю ни тревоги, ни покоя,
Одну тупую, сонную тоску.
И, коль любви нет под моей рукою,
Стихи я посвящаю – сквозняку...
* * *
Мы расстались... Дома тихо спят,
и дорога шумит недалече...
Люди все объяснят, все простят,
Но от этого сердцу не легче...
Над домами плывет сизый дым,
Дым прощальной обманчивой речи...
Это может случиться с любым,
Но от этого сердцу не легче...
Дождь стекает и капает с крыш
На лицо мне, на шею, на плечи...
Ты простишь меня, знаю, простишь,
Но от этого сердцу не легче...
Эту боль, этот ад, этот стыд –
хоть когда-нибудь время излечит?!
Бог когда-то нас тоже простит,
Но от этого сердцу не легче.
* * *
Дорожка меж домами
травою заросла,
а в небесах над нами
звезда — ярка, светла.
Закончилась тропинка,
и в доме свет зажжен,
и на губах росинкой
дрожит вчерашний сон.
Дождь пахнет земляникой.
Смерть пахнет бытием.
И я стерплю без крика
весть: нам не быть вдвоем.
Ты — кто? Мечта, виденье,
движенье ветерка,
и легче легкой тени
была твоя рука,
и легче легкой тени
была любовь твоя...
Но я гляжу в смятенье
на царство бытия:
живые так не ходят,
не любят, не поют...
Наперекор природе
с тобой сошлись мы тут.
И мне дано до срока
жить и дышать за двух...
Но за мостом далеким
кричит, кричит петух,
И над землей, тоскуя
о счастье прошлых лет,
прощальным поцелуем
кровоточит рассвет...
* * *
...Быть может, так и нужно – в горький миг
Припомнить детство, снова стать ребенком,
Шептать молитвы голосом негромким,
Не ведая учености и книг?
Я позабыл все то, что прежде знал,
Я помню лишь дорогу сквозь метели
От дома – к школе... и густые ели,
и ветер, острый, твердый, как металл.
...И я пойду по снегу января,
Как первоклашка, в стареньком пальтишке,
Опять, туда, туда, где свет, заря,
Где школа ждет... Но поздно, поздно слишком
Я вышел в путь, расстался я с теплом,
И снег метет, и ветер режет щеки...
Как тяжелы, Господь, твои уроки,
Как горек хлеб и как непрочен дом!
И Смерть меня потреплет по щеке,
Как будто мама, и возьмет за ручку,
И я за ней пойду, ведь это лучше,
Чем мерзнуть от родимых вдалеке.
А все тропинки снегом замело.
И мы идем сквозь вьюгу пустырями.
И к Смерти я прижмусь, как будто к маме,
Чтоб вновь родное ощутить тепло...
* * *
Когда все небеса свернулись,
Как молоко, как молоко,
Когда душа моя проснулась
от кущ небесных далеко,
когда стихи, как капли пота,
стекли с измученного лба,
– Спаси меня, моя работа,
спаси, тяжелая судьба! –
я повторял, как заклинанье,
как наговор, как приговор,
и с грузом вечного страданья
скрывался в сумерках, как вор.
Стерплю судьбы любую ломку,
Мне этой долею болеть...
Я за строку, как за соломку,
Хватаюсь, чтобы уцелеть!