***
Город, который построил незнамо какой
Джек в неизведанном времени, месте, пространстве,
Не отличается ни красотою убранства,
Ни обаянием встреченных – только тоской.
Город, который похож на огромный сорняк,
На баобаб, что вгрызается в сердце планеты,
Город (второго такого на свете-то нету)
Вновь прорастает корнями в груди у меня.
Город, сверкающий окнами даже в ночи,
Вяло шуршащий дверными замками, ключами,
Кажется, в недоуменье поводит плечами,
Ибо давно в эти двери никто не стучит.
Город, взмывающий в небо десятком домов,
Город, к земле прижимающийся остальными,
Город, где всякий способен забыть свое имя,
Ставит на лица свое родовое клеймо.
Город, в котором на шаг не приходится шаг,
Город, срывающий лица с раскрашенных масок,
Город, что давит на горло критической массой
Несостоявшегося – заставляет дышать
Так, будто легким остался единственный вдох
Три натюрморта
Перчатка на снегу – то ли вороной, то ли
Боярыней Морозовой, но снег
Давным-давно не васнецовский, не
Картинный – точно вырвался из штолен
И оказался на взрывной волне.
Перчатка на снегу, и кисть рябины рядом.
Казалось бы, достойный натюрморт,
Но в этой галерее столько морд
В отсутствие лица идут отрядом,
Что и перчатка кажется клеймом.
Перчатка на снегу – как капелька гуаши
На ватмане, который берегут,
Сворачивая в трубку и в дугу,
Но остается нашим или вашим
Один лишь след перчатки на снегу.
Ностальгический пейзаж
Проходить то вокруг, а то около,
Нарезая круги на воде.
Там, где лошадь копытами цокала,
Нынче выстроили новодел.
Проходить без конца, и пока меня
Еще тянет вставать поутру –
Значит, сердце не сделалось каменным,
А коль станет таким – знать, помру.
Эти сумерки – душеприказчики
Всех, не верящих в мир, да и в Рим.
А раз всех – значит, рано про Кащенко.
Станет поздно – так поговорим.
Эти улицы – водоразделами.
Этот воздух мне жилы рассек.
Значит, мы друг для друга не сделали
Ничего. Это лучше, чем все.
Все ходить переулками тайными,
Пряча их, как сирень в саквояж.
Только съежилась радость, растаяла,
Точно кожа шагреневая.
***
Я смотрю на тебя сквозь стены,
Я смотрю на тебя сквозь стекла.
Силуэты, разводы, тени
На стекле, давно не протертом.
Небеса рассечет ветвями,
Замолотит дождем по крыше,
И морозный узор завянет
Под лучом золотисто-рыжим.
Через форточку напоследок
Горьковатым теплом потянет…
Если долго идти по следу,
Потеряешь его, растяпа.
Если долго бродить по свету,
Мир состарится и привыкнет
Ждать завета, взывать к ответу,
Рыскать в поисках заковыки.
По чащобе, тоской ведома,
Жизнь блуждает, томясь бессильем…
И поэтому лучше дома,
И поэтому лучше сиднем.
Согреваешься чаем теплым,
Белоснежную скатерть стелешь…
…Я смотрю на тебя сквозь стекла,
Я смотрю на тебя сквозь стены.
***
В твоих словах такая тишина,
Которая, возможно, только снится
Всем нам, и открывается страница
Окна.
В коротких жестах барышни-на-час
Такие паузы, что дышится неровно,
И оплывает ветреной короной
Свеча.
В невыносимой близости конца
Всего на свете (ибо неприкаян) –
Дрожит рука, как будто выпускает
Птенца.
В необратимой прелести разлук,
Попытки выстрела нарочно не прощая,
Ты вновь в колчан смиренно возвращаешь
Стрелу.
В безлунье, на безрыбье, в конуре,
В безумии, что кажется безмерным,
Дыханье обрывается, и меркнет
Апрель.
И в этой невозможности дышать –
Такая горечь и печаль больная,
Какую не поймешь и не узнаешь,
Спеша.
***
Порой проходишь по окрестностям
И круг очерчиваешь заново,
А в сумерках оценкой резкости
Заката вспыхивает зарево,
И тонкой ниточкой пульсирует,
Стучит колесами каретными:
Какие все-таки красивые
Места – лишь стоит посмотреть на них;
Но даже гавканья дворовые
Не привлекут вниманье третьего:
Бредем уныло, как коровы, мы,
Как будто ничего не встретили,
Все незамеченным останется,
Ну, в крайнем разе, закавыченным,
Лишь небо выпишет квитанцию
На перечень услуг, привычных нам:
И тех, за что благодарили их,
И тех, за что в слезах пеняли им…
А в небесах закат вибрирует –
Так ярко, остро, невменяемо.
***
Что случилось на той стороне
Занебесной реки?
Это слово блуждает и не
Достигает строки.
Это предощущенье полета
Над мостом в тишине.
Это шепот далекий и клекот
Дикой птицы извне.
Это памяти звонкий канкан,
Это вышивка в пяльцах.
Это слезы текут по щекам,
Будто время – сквозь пальцы.
Как бы сонет
Вдохи и выдохи третьего тысячелетья.
Лето не хуже, чем ночь, и не лучше, чем день.
Выгляни, высуни голову – вот оно, третье
Фото небес за сегодня – и тысяча дел.
Это не подвиг, а жизнь – поутру, по изгибам
Улочек узких, ведущих известно куда.
Это не подвиг, а жизнь или, может быть, гибель.
Это в пути погромыхивают поезда.
Это вороны клокочут: авось проворонишь
Свой поворот, свою радость, свои облака…
Это твой бред, твоя боль и твой личный Воронеж –
Город, где ворон запутался в ситцевой кроне
Тополя; где твои нервы идут с молотка…
Утро и небо. Дорога еще далека.
***
Город заснул, и шагами его не буди,
Не разрезай своим телом туманное марево:
Небо наутро же станет прозрачно-эмалевым –
Молча в неприкосновенной тиши посиди.
Город заснул – до последнего в нем кирпича.
Это сказались разгульные годы бессонницы.
Всюду молчанье: молчат задремавшие звонницы,
Клубы, и антиугонные средства, и чай.
А пробуждение сопровождает протест:
Из-за тумана и солнце покажется перечным.
Ночь здесь прошла или годы? Разрозненный перечень
Дат и событий неспешно слагается в текст.
Времена года
Когда цепенеет дыханье, когда промерзают проспекты,
Когда разбиваются дробью и голос, и запах, и цвет,
Над городом низкое небо лежит, словно чашечка Петри,
И каждое новое слово последней ангины новей.
Когда же ручьи заставляют оттаять луга и поляны,
Когда у грачей не узнаешь, на кой их сюда принесло,
То вновь шебутным ледоходом расколоты все расстоянья
От слова до слова, от горла – до тысячи радостных слов.
Когда же + 30 в тени, даже точки от жара краснеют,
Слова улетают на север, дробятся, как тоненький пульс,
И вдруг, рассыпаясь, как бисер, те фразы, что слышу во сне я,
Укладываются рядами, как гильзы отстрелянных пуль.
Вот желтые листья устроят последний болезненный танец,
И вновь запоет амфибрахий, дробящийся, словно слюда,
И снова по слову, по строчке – как эхо забьется в гортани,
Как искры посыплются с неба на гаснущие города.