22 июня 1941 года
Три пятьдесят...
Рассвета –
первый несмелый блик.
В тёплых объятьях лета
города сонный лик.
Рваный кусок тумана
тюлем свисает с крыш.
Заспанный дворник рьяно
гонит метлою тишь.
Achtung! Напрягся Каин,
силясь рукой взмахнуть.
Ищет, сквозь сон, губами
новорождённый – грудь.
Три пятьдесят...
Истома...
Людям ещё дано –
с зычным победным стоном
слиться, сплестись – в одно.
В небе, стальная стая –
смерть под крылом несёт.
В небытие впадая,
счастлив ещё народ.
Сонные – в одеяло
прячутся, как в гнездо.
Мира осталось мало –
Десять мгновений до ...
Кляксою взрыв. Воронка
Улиц взъерошит гладь.
Рвётся не там, где тонко…
Там – где хотят порвать.
***
За флажками оставила
Свою веру в людей.
Вспомни главное правило:
Если ранил – добей.
Только спину и вижу я.
Это мне не забыть.
Если всё-таки выживу –
Буду мстить. Буду мстить.
Растерялась по-бабьи я.
Это фора – ты знай.
Я ещё – очень слабая...
Время есть. Добивай.
***
Х.В.
Когда с тебя сдерут седьмую шкуру,
Когда в душе мятущейся – ни зги;
Знай – там ты должен лечь на амбразуру,
А здесь – тебе прощают все долги.
И пусть октябрь смывает радуг блики,
И радость дня затеряна во тьме...
Ты знай, что там ты должен быть великим.
А здесь ты тот, кто просто нужен мне.
***
Криком измяты губы,
Молнии мечет взгляд.
Непоправимо грубый
Слов беспощадных град.
Россыпью чёрных бусин -
Ссоры взрывной экстрим...
Что нам с того, что гуси
Криком спасали Рим?!
Мать
1.
Кто она, и как тогда всё было –
Старожилам вспомнится с трудом.
Вроде б говорили, что купила
На краю деревни старый дом.
Спряталась за каменным забором.
Равнодушна к мнению молвы,
К новостям соседским, сплетням, спорам...
Вечно в чёрном. С ног до головы.
За спиной о ней ходили слухи –
Ведьма то ль, то ль тронулась* слегка.
Кто б подумал, что тогда старухе
Было лет чуть больше сорока.
Вёсны, зимы чередой ходили.
Календарь листал за годом год.
Про старуху все чуть-чуть забыли.
Ну, живёт и ладно. Пусть живёт.
2.
В старый дом в морозный, тёмный вечер,
Гостьей долгожданной Смерть вошла.
Тридцать зим ждала старуха встречи.
Тридцать безнадёжных лет ждала.
Потеплел старухин взгляд колючий,
Разглядев безносую в дверях.
«Слава тебе, Господи. Отмучил,» –
Губы шелестнули второпях.
Удивилась – так легко, аж странно
Память пролистнула на бегу
Страшный день, когда домой с Афгана,
Сын вернулся в цинковом гробу.
И дойдя уже до грани зыбкой,
Рассмотрев вдали зовущий свет –
Расцвела счастливою улыбкой,
Понимая – боли больше нет...
3.
Проводить безумную старуху
Собралось, привычно, полсела.
Обсуждали равнодушно, сухо –
Кто, откуда, кем она была,
Всё, что память выдала навскидку...
И вовнутрь благоговейный страх
Спрятали. Счастливую улыбку
У старухи видя на губах...
***
Х. В.
Мешаю кофе с дымом сигарет,
Спускаю жизнь породою пустою.
Ещё один отполыхал рассвет,
Не зацепив своею красотою.
День катит мысль в привычной колее –
Переложить пытаясь небыль в были...
Ах, сколько их ушло в небытие,
Рассветов, что с тобой не разделили?!
***
Не цветами – лебедой
Зарастает поле.
Стала я твоей бедой,
Милый, поневоле.
Неба ситец голубой
Насурьмился грозно.
Ах, зачем же мы с тобой
Встретились так поздно?!
Мыслей горьких остриё –
Никуда не деться.
Спрячу имя я твоё
В тайничок, под сердце.
Сыпет густо на лицо
Мне слезинки лето.
А на пальчик мой кольцо...
Не тобой надето.
***
Невинные забавы мая вспомнятся
Под музыку осеннего дождя...
Абонемент бессрочный на бессонницу
Я получу в подарок от тебя...
И горьких мыслей четкая разметка
змеистым следом ляжет на чело...
Зачем, охотник, ты стреляешь метко
забавы ради в белое крыло...
***
Понурившийся, погрустневший лес –
Как неизбежной осени примета.
На черно-сером бархате небес
Ни лучика, ни малого просвета...
Упал на землю журавлиный плач –
Привет для сердца нестерпимо малый...
В песочнице забытый детский мяч
В дожде осеннем моет бок линялый.
***
Прошу тебя – не стань чужим
В благих попытках править балом.
Умей – цикличность лет и зим
С открытым принимать забралом.
В пустыне – долгих сорок лет
Блуждай, лишь верою ведомый.
Но сохрани на сердце свет
Звезды рождественской – над домом.
И яд разлуки пригубя,
В лекарства преврати отравы.
Не стань чужим – прошу тебя –
В слепом желании быть правым.
***
Мы думали: два года – ерунда,
А у судьбы другие были планы.
И наши обещанья: «навсегда» –
Закрыли тенью «чёрные тюльпаны».
Зачем?! Домой вернулся, в цинк одет...
Меня на жизнь пустую сделав старше.
Познавши вечность в девятнадцать лет.
Любви земной и ласки не познавши.
Ружейный залп, взлетевший к небесам...
Хранящая молчание икона...
Кто подарил войну чужую нам,
И марш Шопена вместо Мендельсона?
***
Словно в старом кино, черно-белые кадры погоста.
Солнце слепит глаза золотистою болью лучей.
Я пришла... Как всегда... Трону холод гранита и просто
Помолчу о своём… Заглядевшись на трепет свечей...
Это было вчера... Или тысячу лет пролетело...
Строгий строй караула... И крик, заглушающий марш...
И чужая война наши судьбы рукой огрубелой
Разломала, как мякиш, исполнив верховную блажь.
Мысли бьют по вискам, словно комья земли в крышку гроба,
Сколько раз с той поры расцветала сиренью земля…
И бежит по спине ненавистной волною озноба –
Что по возрасту мне ты годишься давно в сыновья.
Рассосало уже Время острую боль не возврата.
Я умею не плакать, услышав случайно «Афган».
И забыв обо всем, я смотрю, как сквозь мягкость заката,
Улыбается мне мой любимый, «двухсотый» пацан.
***
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд
Борис Пастернак
«Февраль. Достать чернил и плакать!»
Увидев вдруг, как сотни лет
Луны серебряную мякоть
Кровавой лапой рвёт рассвет.
И осознать предельно ёмко:
Как норов у мороза крут.
Как тонким языком позёмка
Слизнёт намеченный маршрут.
Как путь до точки невозврата
Благими помыслами взрыт.
С раздраем Понтия Пилата
«Писать о феврале навзрыд»
Но… Захлебнувшись знаньем этим
Душой почувствовать вдруг как –
На расстоянии столетий
Февраль рисует Пастернак.
***
Тихо-тихо окликну тебя... Отзовись...
Слышишь? звонкой капелью сердца застучали.
Пусть с другой ты писал иероглиф печали.
Я семь нот разноцветных дарю в твою жизнь.
Нежно-нежно коснусь тебя – лучиком сна.
Чуть... губами... как ветром, по коже запястья.
Я тебе напишу иероглифы счастья,
В семь цветов разукрасив тоскливость окна.
Долго –долго... вдвоём... в бесконечность моста,
В высоту, или в пропасть... Забыв о страховке.
Как одно... До последней своей остановки.
Просто, очень прошу мне поверить – Я ТА...