****
Ах, река, зажги, молодка,
Тихо бёдрами качай,
Наша маленькая лодка,
Как чаинка через чай,
С причандалами уключин
Носом тычется в ладонь,
Вот тебе замок и ключик.
Хлеб. И вихрем – посолонь,
Не случайно в птичьей глотке
Тихо трудится весна
И толкает сердце лодку
Прямо в середину сна…
****
Вот зима ворожит
И меня сторожит,
И за руку ведёт
От ворот до ворот,
Переломанный чист
На тропе стынет лист.
И замёрзший бурьян
В окруженье семян.
Но с высоких небес
Тихо слышится плеск:
То играет вода,
И мерцает звезда.
Это кличет судьба,
И творится волшба,
И звенит сам собой
Чей-то голос живой.
Это я ворожу.
Это я сторожу.
И по тонкому льду,
Как по нитке иду.
По цепочке следов
Забываемых слов.
Ухожу, прихожу.
Это я ворожу.
Так ночная пора
От мороза остра.
Так в молчании чист
Оторвавшийся лист.
Так в колодце звезда,
Ключевая вода.
Ослепительный снег
Для сверкающих рек.
****
Вызвездит к холоду.
Ночь на снегах
Ляжет, исполнится
В заморозках.
Стынут окраины
В дымных кругах,
Стынут проталины
В заморозках.
Только горит
Огонёчек во льдах.
Родина, любишь ли
В заморозках?
****
Звенит оранжевая медь
В осенних солнечных мечах,
В горчично-горьких волосах:
Всем лиственницам облететь!
Боярышниковым кустам
Развязывать узор и вязь,
Цыганской юбкой падать в грязь,
Гори, Кармен, спеши к устам.
Воронкой ветреных вещей
Вертеть кино-калейдоскоп,
Стоять, как крест, как волк и столб
В октябрьских стенах из дождей.
Потом сказать: ну, всё, пора,
На первый снег, как в первый класс
Ступить, вдохнуть зимы алмаз,
Сиянья раннего с утра.
****
И солнечно, и ветрено,
И середина августа,
И брызги цвета клевера,
И разнотравий ракурсы.
Движенье ветра через день
Почую. Как там нА душе?
На половине, где есть тень
И где меня ты радуешь?
Безоблачно и нет сомнень-
Я вижу бьёт из-пОд земли
Родник живой, хрустальный день,
И мы живём, как подлинник.
По правде и по вере лад -
Дорожка понамечена,
Такой удел, такой расклад,
Такая сила вечного.
****
Когда ты знаешь,
Что я утром буду,
Что непременно в памяти твоей
Я утром буду,
Что поимённо в памяти твоей
Всех лиц не перечесть,
Но я не все -
Ведь их не перечесть,
Ты знаешь, что я есть,
Когда приходит утро,
Когда приходит весть
И дышит
Поминутно
Лазоревой судьбой
Посеребрённый лес,
Покуда
Наш мир, преображён,
Звучит как песнь
В неутомимых отголосках чуда,
Пока заря
Спускается с небес.
****
От сложной завязи узоров
Плетений, образов, лучей
Дойдём до первого, где дорог
Лишь звук проснувшихся речей,
Где лепет детской панорамы,
Где всеохватный гласный ток,
И ни трагедии, ни драмы,
А слог за слогом - топоток.
И явь о буквице и круге,
О красных птицах словаря,
Где жест клянётся быть упругим
Для слова, что летит не зря.
Для той певучей и просторной
Помилуй-речи-ай-люли
И до открытия затворов
Немой души больной земли.
Всё приготовлено и складно,
Вот полетит и станет в клин,
И, повторяясь многократно,
Настанет время именин.
И время самой древней речи
Ворвётся воздухом таким,
Что мы услышим глас Предтечи,
Узнаем Псалмопевца гимн.
Родной язык с картинкой нивы
И отглагольная судьба
Звучит. Рабы - не мы, мы - живы.
Страда, страданье, молотьба.
****
Пора кормить синиц,
Таланты и поклоны.
Декабрьские сезоны,
Рояль в сугробе ниц.
Скрипичный шаг-сверчок -
Хрустит сухарик ломко,
Змеиная позёмка
Улыбкой – вилы в бок.
Прогоны и подбор
Бедующей массовки
И рыжие плутовки,
Хурма, что вяжет спор.
Синички озорство,
Филипповки, а сальце!
И звёздной ночи пяльцы
И близко Рождество…
И в человецех мир,
Любовь его и лира,
Декабрьская порфира
И золотой эфир.
****
Поучимся немного той любви,
Что нас и греет и соединяет,
Даёт нам более, чем отнимает,
Одолевая кривизну судьбы.
Поучимся немного той надежде,
Которая хранит и нянчит гнезда
И не откажет и не скажет «поздно»,
И светят ее белые одежды.
Поучимся ещё немного вере,
Хотя порой и верится с трудом,
Но дерево растёт и крепок дом,
И дети ожидают в доме том,
И сказок перелистывают том
А там любовь и светится, и греет.
Пушкин
Я полюбил его недавно,
Но так, что вам не передать.
Я эти строки, эти главы
Готов был в плоть свою вогнать.
Их пил, как бешеный, как если б
Сказали, что в последний раз,
Как Чаадаев пил надежду,
А не безумье в горький час.
Я разгадал две-три загадки,
Онегинской строфы полёт,
Свои любые неполадки
Гасил: куда ж нам плыть? – плывёт...
Который век плывёт громада:
Живой язык, пророка глас,
В большой стране твоя награда -
Ответ «куда ж нам плыть» погас.
Читаю чаще, чем Писанье.
И пусть меня простят «умы»,
Но Пугачёвское восстанье
Я помню. Это были мы.
И буду помнить незабвенно,
Те строчки Бог благословил,
Тогда Жано, твой друг бесценный,
Тебя в изгнанье посетил.
Когда терпенье на исходе,
Я правило любви твержу,
И веры зябнущие всходы
Молитвой Сирина бужу.
Отцы-пустынники всё знали,
И этот свет не скроет тьма.
Вот мы из будущего встали.
И посох есть, и есть сума.
****
Словно пара старых птичек,
Разговор ведут соседки.
Сверху тоже перекличка
Неба с облаком и веткой.
И качели с разговором:
Скрип да скрипка, выше-выше -
Так далёкие просторы
Разлетаются над крышей,
Так несутся сквозняками,
Пробудившимися снами
Звоны, звонами, звонками:
Быть бы живу, быть бы с вами.
****
Темнеет. Усилилась звёздная тяга.
Картинка ясна и чуть-чуть сыровата.
Вдали розовеет каёмка заката.
До марта - два шага.
И пролита тушь, и белеет бумага,
А стоит ещё удивляться на зиму,
Потрачено, роздано, но поправимо.
До марта – два шага.
И кто подарил тебе имя «бродяга»,
И великодушным нарёк и оставил?
Ты что-то исправил, но это без правил.
До марта – два шага.
****
У вечных смотрин земли
В объятиях сильного Неба
Всегда совершается треба,
Чтобы любовь берегли.
Чтобы её голосочки:
Акафисты и стихиры
Играли бы древние лиры
На виноградных листочках.
Чтобы её терпенье
На пол-пути у дороги
Длилось бы без тревоги
И воплощалось в пенье.
Чтобы законом любым
В объятиях силы Неба,
Не прекратилась бы треба -
Да будет каждый любим.
****
Цыганский вспомнить перебор
На берегу шального лета
И взгляд без цели и ответа:
Ты кто, ты чей, ничей костёр?...
А прав у попрошайки нет
На право ветхого завета,
Бродяжки, бражники, приметы -
Вас больше, чем вмещает свет.
В шатре лоскутном говор пенный,
А рядом бьёт копытом случай,
Ах, ручеёк сбегает с кручи,
И в нём играет пол-вселенной,
Ну, ручеёчек, ручеёк,
В полоску небо, голос низкий,
На кой тебе моя прописка?
Тебе бы гостя на чаёк...
****
Я жить люблю и не люблю войну.
Мне это нравится и нравилось всегда,
Как тишина в приволжских городах...
Я, братцы, обожаю Кострому.
Там – старина, домишки и дома,
Герани красные в окошках и горшках,
Монастыри, как будто бы в платках,
И белоснежного исполнены ума.
И Волга не спешит, и не грешит,
И с человеками пытается дружить.
Я, братцы, обожаю п р о с т о ж и т ь,
Предпочитаю книги для души.
Когда же наступают времена
И говорят, и требуют: молись,
Я, братцы, выбираю э т у жизнь
И знаю, какова её цена.
****
Я помню детство шебутное,
Особенно по летним дням.
Гулянья, игры, волю, зной,
Ведро с колонковой водой
Плеснёт внезапно по ногам.
И серый ветхий мезонин,
Где с трёх сторон воюет ветер,
Огромной печки вдох и дым,
Настольной лампы свет ответил
На всей открытия души,
Что в книжках запечатлевались,
И мышь скребётся и шуршит,
И ветка по стеклу стучит.
Меня зовут. Мы не расстались.
И всякий день, чтоб ни случалось,
Я той свободой полон весь,
И всё брожу и не печалюсь,
И всё качаюсь и качаюсь
На детском «там» и взрослом «здесь».