Главная » Литературный ресурс » Поэзия » Городок немецкий, тихий

Городок немецкий, тихий

17 сен 2018
Прочитано:
854
Категория:
Автор:
Германия
Висбаден

Городок немецкий, тихий

Городок немецкий, тихий, год, как нет войны,
сожжены кварталы улиц, кирхи сожжены.
Нераспаханное поле съёжилось от мин –
в тихом городе немецком не видать мужчин.
Два безногих инвалида да пяток юнцов
ждут товарищей из плена, ждут своих отцов.
По полям холодным, русским, не сочесть могил –
их никто не ждал в России, в гости не просил.
Городок немецкий, тихий, вечером черно,
в кафетерии «Zur Krone» светится окно.
Вечер томный, вечер длинный, как девичий стон,
о любви поёт певица под аккордеон.
Столик слева, столик справа, зал совсем пустой,
два советских офицера встали на постой.
Кто дошёл сюда, тот, счастлив, что остался жить,
а больную память можно водкой заглушить. 
И, тогда, он перестанет по ночам кричать
и, во сне, уже не будет маму призывать.
Городок немецкий, тихий, год, как нет войны,
сожжены кварталы улиц, кирхи сожжены.
Тихо крутится пластинка, плачет патефон,
о любви поёт певица под аккордеон:
 
«Vor der Kaserne vor dem großen Tor
Stand eine Laterne
Und steht sie noch davor
So wollen wir uns da wiedersehn
Bei der Laterne wollen wir stehen
Wie einst Lili Marleen
Wie einst Lili Marleen»*
 
* T: Hans Leip 
* M: Norbert Schulze
 

Любочка

Вечер фиолетовый за углы цепляется,
пацаны на лавочках струнами бренчат,
парочки целуются, парочки встречаются,
вот и я пока один – холост, не женат!
А в кафе «Фиалочка» чай со вкусом веника
и сарделек порция каждому за рубль,
да в углу за столиком физики с полемикой
и солдатик пьяненький, стриженный «под нуль».
В гастроном на Ленинской завезли «Столичную»,
очередь волнуется, может не хватить,
у меня ж своя беда, есть желанье личное –
очень хочется любовь с Любкой закрутить.
...Ах, какая юбочка у красотки Любочки,
губки цвета вишенки и французский лак,
записные циники вслед пускают шуточки,
но проходит Любочка, не ускорив шаг.
Девочка любимая, девушка хорошая,
ты сегодня вспомнишь ли, как сирень цвела,
стрижку твою модную снегом припорошило:
то ли ты была со мной, то ли не была? 
А в садах сиреневых белое кипение,
старая акация источает мёд...
Это значит – у любви первое цветение,
это молодость моя городом идёт.
 
Первый вариант:
 
Вечер фиолетовый за углы цепляется,
пацаны по лавочкам струнами бренчат,
парочки целуются, парочки встречаются
и «Агдамом» азерским закусить хотят.
А в кафе «Фиалочка» чай со вкусом веника
и сарделек порция каждому за рубль,
да в углу за столиком физики с полемикой
и солдатик пьяненький, стриженный «под нуль».
...Ах, какая юбочка у красотки Любочки,
губки цвета вишенки и французский лак,
записные циники вслед пускают шуточки,
но проходит Любочка, не ускорив шаг.
А в садах сиреневых белое кипение,
старая акация источает мёд...
Это значит – у любви первое цветение,
это молодость моя городом идёт.
 

Осенняя элегия

Разноцветный октябрь укрывает остывшую землю
тёплой шалью летящей за ветром последней листвы,
как причастие к тайнам я грустную пору приемлю
и люблю её так, как когда-то любила и ты.
Что поделать... Назначено время ненастью,
так устроено кем-то ещё с первозданных времён,
и завидую я краткосрочному птичьему счастью –
каждый год улетать в мир библейских священных имён.
Там в горячих песках на закате поют пирамиды,
и горбатый корабль за собою ведёт бедуин,
и защитница мёртвых – богиня Египта Изида
провожает глазами несущих к реке паланкин.
На пороге зима, и из форточки холодом веет,  
промелькнут день-другой – и падут до апреля снега,
но сегодня как раз лучик солнца мне душу согреет,
словно пышный букет на картине Эдгара Дега.
 

Сентябрь

Молочным светом фонарей
залита улица пустая,
вода, холодная, косая,
толчётся у входных дверей.
Мой город в серый дождь одет,
и летние кафе закрыты,
и мокнет с вечера забытый
в садовом кресле старый плед.
И шорох шин, и блеск слюды
в ещё струящемся фонтане,
зелёный мох на влажном камне
и кадки, полные воды.
Но гонит ветер дождь взашей,
и завтра снова будет вёдро,
и зашагают мамки бодро,
катя в колясках малышей.
За свежей булкой, без плаща,
из дома выбежит соседка,
и воду отряхнёт беседка,
сдувая капельки с плюща.
 
06.09.17
 

Скитаясь под дождём 

И снова дождь. Прорвало небеса,
погода вновь, как наказанье божье:
кругом туман, вода и бездорожье –
ни зверя, ни следа, ни колеса.
Река разбухла от потоков с гор,
и птицы прячут головы под крылья, 
а берег пахнет илом и ванилью,
и в тишине – лишь капель разговор.
А серый день, сплавляясь по реке,
как всё вокруг, водянкой тоже болен,  
и тихий звон далёких колоколен
колышится в высоком тростнике.
И, проплутав средь буков и берёз, 
не встретив ни тропинки, ни дороги,
едва тащу натруженные ноги,
найти пытаясь старый перевоз.
Случается такое каждый год,
привычку и сегодня не нарушу:
дождём осенним я омою душу,
как будто он, воистину, Исход.
 

СТАРЫЙ ЧЕЛОВЕК

Снегом запорошенный дом стоит заброшенный,
доживает маленький свой солидный век,
горем припечатанный, сердцем опечаленный,
запивает боль свою старый человек.
И в часы недолгие, сон когда опустится,
в наволочку пёструю катится слеза,
и приснится старому Люба-Люба-Любушка-
женщинка любимая, грустные глаза.
Он давно забыл уже, есть на свете ль кто ещё,
кто обнять бы смог его и назвать своим,
только не проходит боль, да ещё прилипла мысль:
нужно было б помереть им тогда двоим.
Зарастает травами холмик неприкаянный,
и на сельском кладбище нет свободных мест,
и в дорогу дальнюю старый собирается,
только вот беда в селе – никого окрест.
Тишина над улочкой, даже псы не лаются,
убежали с голоду из родных пенат,
лишь пустая церковка на краю кладбищенском
с ликом над воротами – вот такой расклад.
...Русь моя, Русалочка, счастье беспросветное,
ко всему привыкшая, в простоте живя,
то ли наяву была, то ли мне привиделась,
ты была любовницей, а теперь – жена.
...А снежок всё падает, всё не успокоится,
в сени намело уже и в саду полно,
нету сил с кровати встать, кликнуть тоже некого,
да и в спаленке закрыть некому окно.
 
19.02.2016
 

Странный солдат

Ты приляг, отдохни, дорогой мой сынок,
ведь дорога домой не легка,
слава Богу, вернулся в положенный срок,
только жилка дрожит у виска.
Что ты маешься всё, да за окна глядишь,
или в гости кого-нибудь ждёшь?
Хоть бы слово сказал, всё сидишь да молчишь,
только водку стаканами пьёшь.
Расскажи, что гнетёт, что на сердце лежит,
отчего к тебе сон не идёт,
что случилось с тобой, где болит, что томит? –
мать поможет, простит и поймёт.
Или грех на душе тяжким камнем висит? –
так с утра вместе в церковь пойдём.
Ты покайся, сынок. Бог – он добрый, простит,
станет легче, коль свечки зажжём...
– Кабы знать, что поможет раскаяться Бог,
я в поклонах бы лоб разбивал,
только в церковь, маманя, пойти я не мог,
потому что людей убивал.
Говорили: солдатам прощается грех,
смерть врага им в зачёт не идёт,
почему же, маманя, я вижу их всех,
тех, кого мой убил пулемёт?
С нами вместе они за столом собрались,
смотрят мимо и водку не пьют...
Добрый Бог, говоришь? Говоришь – помолись?
Слышишь – Ангелы в небе поют?
Я, не чокаясь с ними, стакан свой допью,
всё уже для себя я решил:
видишь, мама, как крепко я душу скоблю,
отдирая печать «Он убил»?