До последнего часа
Поле млело, ковыль расплескался вдали.
Лето лапкой увязло в медовом июле.
Миновали мы лог, на пригорок взошли,
Под березой, звенящей от зноя, легли
и блаженно на небо взглянули.
Небо пенкой парною покрылось. Густел
Дух дурмана,
на доннике шмель разжужжался.
А над сонной лощиною аист летел,
Что-то в клюве держа,
он ко мне приближался.
Был он белым, но черная строчка легла,
Словно тайна, по краю крыла.
Глядя зорко на землю, он скорость снижал,
Он спустился с корзинкой, из ивы плетеной.
Я вскочила. В корзинке младенец лежал!
Словно лучики солнца сияла солома,
Устилавшая дно этой тары смешной,
Был он ростом с ладошку и личиком ясен.
Сердцем я поняла, что он наш, что родной,
И подумала: "Мы назовем его Власом".
Я шепнула: "Смотри, что нам аист принес!
Наш малыш! Он кряхтит и зевает так чудно!"
Но ты спал под лесные сказанья берез,
Я тебя тормошила, сердилась всерьез,
Но не слышал ты плача, не видел ты слез,
Спал и спал беспробудно!
Аист, спрятавшись в ямку, как в лунку гнезда,
С удивленьем глядел на такое явленье:
Так еще не встречали его никогда!
И, с обидой взъерошив свое оперенье,
Замахал он крылами. Мелькнула спина.
Подхватил на лету цепкой лапкой корзинку,
И поплыл, а верней, полетел он от нас,
Лишь блеснули глаза, как слезинки.
Он летел над полоскою леса, когда
Встало облако светлым, сияющим домом,
И корзинка легко поднималась туда,
И как лучики солнца сияла солома...
Я хотела кричать, только голос пропал,
Я хотела бежать — обезножило тело.
И шумела листва, надо мной как толпа,
Осуждала, корила, жалела....
А потом зашатались стволы и кусты
Или просто в глазах потемнело?
В небе крестики птиц вырастали в кресты —
Это стая ворон пролетела.
И от карканья, клекота, ора ворон
Вздрогнул ты. Приподнялся со стоном.
Расступился как лес богатырский твой сон,
И трава зашумела по склонам.
"Как соскучился я по тебе, пока спал!" —
Обнимая меня, ты сказал.
Был ты нежен, как сто сыновей. Как отец,
Поправляющий трепетно белое платье,
Провожающий дочь от крыльца под венец .
Я запомнила вечную нежность объятий.
Взявшись за руки, мы возвращались домой.
Я тебе ничего не сказала про Власа.
Я в тот день поняла, что мы будем с тобой,
что мы будем вдвоем
до последнего часа.
В светлице дня
Зима. Вот дерево гуляет,
Нам снежным яблоком сияет,
И птиц мгновенные цветы
Качают зимние кусты.
И белый холм стоит как храм,
И небосклон стал склоном снежным,
И так арбузом пахнет свежим,
когда заря краснеет там!
День радостный! Ты как светлица
В убранстве веток, птиц-сорок,
И тень дорожкою ложится
К нам на крылечко и порог.
Зов
Звон колокола был похож на зов
Родной души - и близкой и незримой,
И я увидела давно забытый кров
И дольку дали за рекой родимой.
Где словно короб красных ягод,
куст
Стоит на горке,
а внизу – поляна,
И свет, как мед
– тягуч, янтарен, густ,
В нем тонет донник
и цветки тимьяна.
А это мальчик - как он мне знаком!
В стожок улегся, разбросав сандали.
И мать сидит – в платочке, с туеском –
По ягоды ходили и устали.
Я вижу их, как видела б душа,
Когда она, от тела отлетая,
Даль озирает, все успеть спеша,
В три дня положенных.
И все запоминает.
Когда она в последний раз глядит
На милый край, на дом под грустной кровлей,
Всех видит и со всеми говорит
И плачет, и прощается с любовью.
Новогоднее
Я пью за страданье и голод,
За лишних детей, за сирот,
Отдельно за серп и за молот,
Что больше не жнет и не бьет.
За праздник под ветхою крышей.
За крест овдовевшей любви,
Когда год от года все тише
Звенит колокольчик в крови.
Из кружки, стакана, бокала
Я пью за великий народ,
Что в очередь встал у Байкала –
И аж до кремлевских ворот.
Я выпью на каменных плитах,
Где лобное место цветет,
Где небо свивается в свиток.
И скоро двенадцать пробьет!
* * *
И туча разорвется в клочья,
И с хрустом вырвется звезда,
И мы неведомо куда
Уйдем по океану ночи.
Уснем. А рядом, в желтой башне,
Окно открыто. Свет горит.
И человек в одной рубашке
В морозном воздухе летит.
Сыночек
У меня на столе ночевала сирень –
Как сирена роняла чешуйки печально...
Я проснулась. Звенел колокольчиком день,
Лепестковый шатер шелестел за плечами.
Я скорей подбежала к сирени своей.
С чем сравнить лепестки? Это пчелок бокалы?
Это крылышки эльфов или юбочки фей
Для веселого бала, для майского бала?
Только кто эту ветку немного примял?
Я лицо наклонила к душистым соцветьям,
И увидела: маленький мальчик стоял
В алом венчике – русый, как все мои дети.
Я спросила: « Ты кто? Это ты здесь шалишь?»
И букет показался мне облаком синим.
«Я сыночек твой, мама», — ответил малыш.
«У меня только дочки. Бог не дал мне сына».
Нарастал еле слышный сиреневый звон,
И сгущалась, сгущалась душистая мгла.
Я услышала вздох, или плач, или стон:
«Бог давал. Только ты не взяла!»
И букет покачнулся, как во поле куст,
Озарился неведомым светом!
Я взглянула на венчик, но венчик был пуст.
Где же сын? Где сыночек мой? – Нету!
Я бы хотела сказать...
Я бы хотела сказать тебе: «Мой любимый!»
И уткнуться в твой свитер, и так стоять не дыша.
И услышать шепот: твое и свое имя,
И как сливаются твоя и моя душа.
Я бы хотела стирать для тебя и вкусно готовить,
Носить под сердцем ребенка, ожидая родов к весне,
Слушаться мужа (то есть тебя), не прекословить,
Любить твою маму и нравиться всей родне.
Я бы хотела жить с тобой до старости. Чтобы
Самой закрыть твои очи и руки на грудь сложить.
И молиться потом за тебя, и молить Бога,
Чтобы и мне уж теперь оставалось недолго жить...
Мой милый городок
Мой милый городок, мой теплый, деревянный
Уснул, прильнувши к матери-земле.
Вокруг сады, как сказочные страны,
И вся ограда в лунном хрустале.
Избушкой кажется сирень, а груша башней.
Вся в колокольцах груш, она чуть-чуть звенит,
И вишенья шатры шумят листвою влажной,
А купол синих слив молчание хранит.
И яблоня в саду – причудливый светильник,
Блестит отлитый ствол и гибких веток ряд.
Медведицы небес спустили факел синий,
Воск яблок подожгли – теперь они горят.
Вдруг кто-то подошел к высокой башне груши.
Так нежен шелест слов, что знаю: о любви.
Спи, милый городок, к земной груди прильнувши, -
Господь благослови!
Ступка ночи
Ночь срывает три звезды
И толчет в железной ступке...
Месяц саночки везет,
Месяц медленно идет,
Как малыш в пушистой шубке.
Густо звездной скорлупой
Снег посыпан во дворе –
желтый, алый, голубой
Он царюет на заре!
Мать берет большой фонарь,
В хлев идет, к корове в клети,
Взгляд коровий мукой светит,
белый пар в углу клубится –
Там сегодня народится
Наш теленочек Январь.