Стало известно имя еще одного из основателей масонской ложи, где состоял Пушкин
В этом году исполняется 190 лет окончания южной ссылки Александра Сергеевича Пушкина. Этот период обессмертил не только самого поэта, создавшего на молдавской земле десятки замечательных произведений, но и тех людей, которые входили в круг его общения. Одна из примечательных биографических страниц – принятие Пушкина в масоны. А произошло это именно здесь, в Кишиневе.
«Смешались» в кучу влахи, Брюсы
Жизнь Пушкина и история бессарабского масонства наложились друг на друга, переплелись и сформировали общий пласт нашего прошлого. Будучи в южной ссылке, Пушкин был принят в масонскую ложу «Овидий № 25». Поэт охотно принял это предложение, тем более что инициатива исходила от покровителя Пушкина в период южной ссылки – наместника Бессарабской области Ивана Никитича Инзова, тоже члена ложи «Овидий».
Ложа получила свое название в честь древнеримского поэта, отбывавшего ссылку на берегах Черного моря. 25 – это порядковый номер. Подготовка к открытию масонского объединения в Кишиневе началась весной 1821 года под покровительством Великой ложи «Астрея» в Петербурге.
Сама же ложа «Астрея» появилась в 1815 году и выбрала за основу так называемый Шведский устав, распространенный в тот период в континентальной Европе. Основная характеристика данной системы – уклон в христианство от первого до последнего, десятого градуса. Первым главой Великой ложи «Астрея» стал граф Василий Валентинович Мусин-Пушкин представитель рода Пушкиных по другой линии. Кстати, здесь существует еще одна масонская параллель . Мусин-Пушкин был женат на графине Екатерине Яковлевне Брюс, происходившей из обрусевшей при первых Романовых ветви шотландского клана Брюсов. А ведь именно король Шотландии Роберт Брюс дал пристанище в своей стране бежавшим от гонений французского престола тамплиерам. Благодаря этому знаменитому ордену, – как считают некоторые исследователи, – в северной части туманного Альбиона и зародилась одна из ветвей масонства, теперь известная как «Древний и утвержденный Шотландский обряд».
Пушкин и Мусин-Пушкин, конечно же, знали друг друга. Кстати, до наших дней дошла веселая байка о том, что на почтовой станции, пока меняли лошадей, Пушкина спросили, не имеет ли он какое-либо отношение к Мусиным-Пушкиным. На что поэт, видимо, раздраженный длительной заминкой в пути, а, может быть, и тем, что его, уже известного тогда стихотворца, не узнали, – ответил рифмованным экспромтом:
Я Пушкин, а не Мусин,
В стихах весьма искусен,
И крайне я несдержан,
Когда в пути задержан. Давайте лошадей!
К слову сказать, Пушкины и Мусины-Пушкины ведут свой род от Ратши, «семиградского выходца знатного прусского рода». Семиградье – одно из названий Трансильвании, до Молдавского княжества – лишь границу перейти. Да и родственны между собою волохи (влахи) Трансильвании и Молдовы, от которых затем пошли румыны и молдаване. Выходит, что косвенная связь с молдавской культурой была у Александра Сергеевича еще задолго до его рождения.
Тайна имущества ложи
Ложа «Овидий» была торжественно открыта 7 июля 1821 года. Ее главой стал генерал-майор Павел Пущин. Однако ряд руководителей «Астреи» относились очень скептически к открытию ложи в Кишиневе, и «Овидий-25» получил патент о своем создании только 7 октября 1821 года.
«Наше всё» вступил в ложу в мае 1821 года и, как свидетельствуют некоторые источники, сыграл там весьма немаловажную роль.
Дело в том, что жить ложе «Овидий», равно как и официально всему масонству, существовать в России оставалось на тот момент всего лишь год – до издания императорского указа «о запрещении масонских лож и всяких тайных обществ». Всё началось с распоряжения Инзову из Петербурга – узнать, действуют ли масонские ложи в Кишиневе и Измаиле. Инзов, сам масон, доложил, что таковых организации на вверенной ему территории нет, но в столице ему не поверили.
Когда же из Петербурга в Бессарабию была направлена проверка, глава ложи «Овидий» Пущин спрятал имущество организации в своем доме, а затем передал Пушкину. Тот вывез его из Кишинева в Михайловское. Но дальнейшая судьба этого имущества неизвестна по сей день. Затем последовало распоряжение императора, и ложу закрыли.
Отец и сын Бароцци – члены масонской ложи в Кишиневе
Благодаря последним исследованиям в плеяде известных на сегодняшний день бессарабских масонов стали появляться новые имена. Ученый секретарь дома-музея Пушкина в Кишиневе Виктор Кушниренко рассказал об одном из таких людей, мало известных широкому кругу читателей. Это Иван Степанович Бароцци, чей род восходит к, ни много ни мало, венецианским патрициям. Одна из ветвей рода Бароцци в свое время осела в Греции, а после некоторые ее представители перебрались в Россию.
«Исследователи установили, что Иван Степанович (Францов, Францевич) Бароцци (1760-1822) – выходец с острова Наксос в Эгейском море, представитель древнейшего итальянского рода. В переводе с тосканского их фамилия означает «смелый, храбрый». И надо признать, что эта ветвь рода Бароцци в полной мере оправдала свою фамилию. Будучи в России, полковник И. С. Бароцци служил в Министерстве иностранных дел. По поручению князя Потемкина содействовал успеху «мирной негоциации с Оттоманской Портою», внес большой вклад в присоединение Крыма к России. За это он был пожалован дипломом на потомственное дворянское достоинство в 1792 году. Так пошли на Руси дворяне той ветви Бароцци, с которыми общался Пушкин в Бессарабии», - рассказал Виктор Кушниренко.
По его словам, многое в судьбе И. С. Бароцци связано с молдавским краем. Бароцци был пограничным комиссаром в Каменец-Подольске. В 1800 году – русским генконсулом в Рагузе, в 1801-1805 – в Венеции. Иван Бароцци стал действительным статским советником, кавалером орденов св. Анны 2 степени, св. Владимира 3 степени. А на склоне лет он жил в Аккермане, где был начальником портовой карантинной заставы.
Глава ложи «Овидий» генерал Пущин писал 30 ноября 1821 года: - «...узнав о нахождении в разных местах Бессарабии еще нескольких братьев, и именно: г. Тардана, подполковника Кюрто и Бароци в Аккермане и генерал-майора Тучкова и Драгичева в Измаиле – положили мы послать к ним наше предложение с просьбой, чтобы они подписали оное, на что господа сии согласились, и прошение наше отправлено было в Петербург за сими 13 подписями». Говоря о «братьях», очевидно, что Пущин имеет в виду братьев по ложе. Создается впечатление, что связь Ивана Бароцци с ложей в Кишиневе несла и метафизический, роковой оттенок. Бароцци скончался в том де году, когда молдавскому объединению масонов был положен конец.
В 1821 году в число членов ложи «Овидий» входил еще один Бароцци – один из сыновей Ивана Бароцци – Яков Иванович, кавалер многих наград за боевые заслуги, участник русско-французской войны 1806-1807 годов, русско-шведской войны 1808-1809 годов, Отечественной войны 1812 года и последовавшего за ней европейского похода русской армии.
По словам В. Кушниренко, в 1838 году Я. И. Бароцци был отправлен в отставку в чине полковника, до этого прослужив еще и полицмейстером в молдавском городе Сорока. Эта должность позволяла ему часто бывать в Кишиневе, в доме Инзова, где жил и Пушкин.
«До членства в ложе «Овидий», в 1818-1819 годах Яков Бароцци также был членом масонской ложи «Св. Георгия Победоносца», созданной в формате походной ложи во французской крепости Мобёж. Известный мемуарист Филипп Вигель, – тот самый, к которому Пушкин обращается в своем знаменитом стихотворении «Проклятый город Кишинев», – называл Мобёж «столицей Русской Франции». Комендантом Мобёжа и был Яков Бароции, служивший тогда в русском оккупационном корпусе, занявшем Францию после поражения Наполеона», - отметил В. Кушниренко.
Семейство русских дворян Бароцци заслуживает того, чтобы его знали, помнили как в России, так и в Молдове, и чтобы исследования об этой ветви прославленного рода продолжались.