Озеро отливало бирюзой, словно полудрагоценный камень аквамарин. Было рано, прохладно и прозрачно, пока не появился этот странный белёсый туман. А может быть, не туман, а подвижный, как морская зыбь, дым, именно дым, потому что стало казаться, будто весь видимый мир растворяется в нем, улетучивается с вихрями этого дыма.
Какой-то неясный звук дрогнул во влажном воздухе. Алексея Бутакова словно кто-то окликнул - это были то ли слова, то ли шум деревьев, но лесной шум обычно воспринимается только как фон, а тут явственно слышался голос. В тот момент и появилась она - легкая, как дым, стелющийся по земле, хрустально прозрачная, как цветок зимы. Призрак, который навсегда поселился в этом старом заброшенном парке. Вернее, в остатках этого парка. Вера Скалон, девушка из пьесы Чехова.
«Я пойду свежим ветром дышать...»
Село Игнатово в получасе езды от Сергача. Столбы с гвардейской выправкой и чей-то загородный дом, выстроенный на фундаменте бывшей барской усадьбы - вот, пожалуй, и все приметы, указывающие на время, в котором мы живём. Всё остальное, как в позапрошлом веке. Зеленые луга вокруг, дубовый лес; вдали поблескивает на солнце купол церкви в селе Луговом (она, кстати, возведена еще в 1838 году), да вьющаяся ужом Пьяна. Голубая тайна озера, одурманивающий запах сирени, трав, смолы, земляники, дороги, которые словно ведут из одной бесконечности в другую...
Композитор Сергей Рахманинов называл эти места «райским уголком». В 1897 году четыре месяца провел он здесь в усадьбе своего родственника отставного генерала Скалона.
Приехал он сюда, что называется, в растрепанных чувствах. Сразу же после оглушительного провала своей Первой симфонии. Композитора освистали, только самый ленивый из музыкальных критиков не разносил его в пух и прах. Никто тогда не понимал новаторства этого произведения. Людмила Скалон, которая присутствовала на этой премьере, писала в своем дневнике, что провалил её, причём вполне сознательно, Александр Глазунов, дирижировавший оркестром «совсем не так, как нужно было».
Рахманинов доводился сёстрам Скалон троюродным братом. Он никак не мог выйти из затяжного творческого кризиса и депрессии, и Дмитрий Антонович Скалон пригласил его в гости, чтобы тот немного отвлёкся. «Усадьба наша очень скромная, - писала по его просьбе Людмила. - Деревянный дом, состоящий из двух флигелей, соединенных столовой. Но он утопает в цветущем саду. С балкона открывается прекрасный вид на озеро под горой, на дубовый лес и заливные луга, а в татарской деревне Камкино делают кумыс, вам это будет полезно».
Рахманинов был очарован и природой, и своими родственницами. Он любил бродить по аллеям из лип и вязов, плавно спускавшимся с холма, между вишен, терновника и крыжовника. И вопреки запретам врачей делал наброски эскизов нового оркестрового сочинения. Здесь, вероятно, написал он и свой широко известный романс «По утру, на заре, по росистой траве я пойду свежим ветром дышать». Согласно одной из версий посвящался он Вере Скалон.
Родственные узы
Хозяин Игнатовской усадьбы - Дмитрий Антонович Скалон - был потомком французского дворянина Георгия де Скалона. Двое сыновей Георгия – Степан и Даниил (Данила) - в 1710 году поступили на службу к Петру I. Один из них, прапрадед Дмитрия Ивановича, Данила Георгиевич, был подполковником Киевского драгунского полка, прадед, генерал-поручик Георгий-Антон Скалон, подавлял пугачевский мятеж и был убит согласно семейному преданию самим Пугачёвым. Дед, генерал-лейтенант Антон Антонович, погиб в Отечественной войне 1812 года под Смоленском. Останки его были захоронены французами с воинскими почестями в присутствии Наполеона. Могила эта с памятником из розового гранита сохранилась до наших дней.
Отец Скалона, тоже Антон Антонович и тоже генерал-лейтенант, 175 лет назад, в 1839 году, приобрел участок земли в Княгининском уезде Нижегородской губернии (теперь это Сергачский район) и построил там деревянный дом, хозяйственные помещения, мельницу, разбил парк. По наследству усадьба перешла в 1873 году к одному из шестерых детей Антона Антоновича, Дмитрию, который тоже выбрал военную стезю. Он воспитывался в кадетском корпусе, закончил Николаевскую академию генерального штаба, служил в лейб-гвардии уланском полку, был адъютантом при великом князе Николае Николаевиче, участвовал в русско-турецкой войне, за проявленную храбрость награждён Золотым оружием, возглавлял Русское военно-историческое общество.
Генерал женился на Елизавете Александровне Сатиной. В их петербургском доме постоянно устраивались музыкальные вечера (отставной генерал был прекрасным виолончелистом). Бывали здесь в гостях композиторы Петр Чайковский, Александр Зилоти и Эдуард Направник, художник Валентин Серов, писатель Всеволод Крестовский, автор нашумевшего тогда романа «Петербургские тайны». И, конечно же, юный гений Сергей Рахманинов (муж его тети, Варвары Аркадьевны Сатиной, был братом супруги Дмитрия Антоновича). Таким образом, Скалонов, Сатиных, Зилоти и Рахманиновых объединяли родственные узы.
А вот с братом Дмитрия Антоновича – Георгием Антоновичем Скалоном (1847 — 1914), генералом от кавалерии, Дмитрий Антонович предпочитал не общаться. Брат, будучи Варшавским генерал-губернатором, жестоко подавлял революционные выступления в 1905-1906 годах, по его приказу были казнены как минимум три десятка восставших. В их числе и мальчишки 15-16 лет.
Сестры-красавицы
Знакомство Рахманинова с Людмилой, Верой, Натальей Скалон и их братом Николаем состоялось в 1890 году. Начинающему композитору исполнилось семнадцать, а сестрам соответственно – 16, 15 и 22 года. Но каждый раз, приезжая в родовое поместье Сатиных Ивановку на Тамбовщине, где часто гостила и семья Скалонов, Сергей замечал, что девушки хорошеют не по дням, а по часам. А все, кто их окружал, не могли не заметить другого: Сергей и Вера были серьезно увлечены друг другом. Знали об этом и Людмила, и Наташа, и они тоже были влюблены в начинающего композитора. Ему Александр Ильич Зилоти, наставником которого был сам Ференц Лист, предрекал счастливую судьбу на поприще музыки. Впрочем, трудно теперь сказать, какие страсти бушевали в груди молодого композитора. Он одновременно оказывал знаки внимания жене своего друга Петра Лодыженского Анне, посвятил ей свой романс «О нет, молю, не уходи!», флиртовал не только с ней, но и сестрой Анны – исполнительницей цыганских песен Надеждой, судя по всему, фамилия её была Красавина, а заодно с Верой, Людмилой и Наташей Скалон, со своей двоюродной сестрой Наташей Сатиной. Про Анну Ладыженскою известно лишь то, что она умерла в 1918 году и похоронена на Ваганьковском кладбище.
Вначале Вера была сражена обаянием молодого искусителя. «Конечно, больше нет никаких сомнений, я влю-бле-на! – писала она в своём дневнике. - Это случилось внезапно и против моей воли». Потом были другие записи: «20 июня 1890 года. Господи! Что со мной?! Уж не схожу ли я с ума? Неужели это - любовь? Боже, как все странно! Я знаю одно... Я люблю его!»; «28 июня. Мне грустно и досадно... Я начинаю бояться, что Сергей Васильевич ко мне совсем равнодушен. Господи, помоги мне!»; «9 июля. «Боже, что я почувствовала, когда он вдруг ласково прошептал: «Ах, с какой радостью я увез бы вас на край света!.. Сердце мое забилось так сильно, что я чуть не задохнулась... Мои мучения кончились! У меня с сегодняшнего дня на сердце - рай! Он меня любит!».
Рахманинов посвятил ей тогда в Ивановке романс «В молчанье ночи тайной» на слова Афанасия Фета. Но вскоре всё изменилось. Вера почувствовала, что признания в любви Рахманинова какие-то фальшивые, идущие не от сердца. Мать, Елизавета Александровна, не одобряла встреч Веры с Сергеем. В её понимании племянник не имел средств для содержании семьи. Сестры как-то в складчину купили ему пальто поскольку не было сил смотреть на его обноски. И Вера сожгла письма Рахманинова, адресованные ей (их было примерно сто!), и вышла замуж за друга детства, офицера Сергея Толбузина. Как бы назло, хотя любовь её к композитору не погасла. А Рахманинов, наверное, тоже в отместку стал ухаживать за Наташей Скалон, которая была старше его на пять лет.
Надо сказать, что сестры Скалон были красавицами и большими умницами. Людмила писала стихи, владела кистью. Ее натюрморты когда-то были развешаны на стенах ее родового дома. Потом куда-то пропали. Людмила вышла замуж за Александра Ростовцова, выпускника Николаевской академии Генерального штаба. В русско-японскую войну он погиб под Мукденом в чине полковника, и Людмила нашла опору в лице старшего брата покойного супруга - Михаила Ивановича Ростовцова, историка и архитектора, профессора Петербургского университета. Вместе с ним, как и Рахманинов, эмигрировала в США, довольно часто бывала в его семье.
Наталья Скалон виртуозно играла на фортепьяно – нередко с Рахманиновым в четыре руки. Написала роман о жизни музыкантов. Потом, после того, как убедилась в несерьёзности намерений композитора, вышла замуж за конезаводчика Петра Петровича Вальгарда. Жила в Тамбове, работала концертмейстером в оперном театре, преподавала в музыкальной школе. Потом уехала в Ленинград. Её сын, Павел Вальгард, стал композитором. Наталья Вальгард умерла в 1943 году в Саратове, куда её сослали в 1935 году.
Усадьба в Игнатово была сожжена согласно разным источникам то ли во время первой русского революции, то ли в 1916 году.
Дмитрий Антонович скончался во время гражданской войны. Что касается еще одной дочери Дмитрия Скалона, Веры, то она умерла в 34 года. У нее был врождённый порок сердца.
Сохранилась заметка, опубликованная в «Петербургской газете» 6 сентября 1910 года: «Вчера, в воскресенье, опять была великосветская свадьба: обвенчаны поручик уланского Ее Величества полка Н.Д. Скалон c m-lle Волковой. Отец новобрачного, генерал-от-кавалерии, Д.А.Скалон, председатель Императорского военно-исторического общества, автор многих интересных произведений военно-исторической литературы. Супруга его, Е.А.Скалон (мать новобрачного), урожденная Сатина. Невеста, M-lle Волкова, дочь полковника гусарского Его Величества полка... Много элегантных светлых дамских туалетов, золотое шитье мундиров придворных чинов, ленты и звезды, украшавшие мундиры генералов, одетых в скоромную, но элегантную лагерную форму, блеск эполет и нагрудных знаков офицеров, освещенные яркими лучами солнца, - все сливалось в общую красивую картину, представляющую очень эффектное зрелище. После совершения обряда венчания, новобрачные принимали поздравления в соседнем с церковью большом белом зале. Среди многочисленных присутствовавших: Н.Д.Вальгард и Е.Д.Ростовцева - сестры новобрачного».
Николай Скалон был тогда поручиком. Принимал участие в Первой мировой войне, а потом на стороне белых сражался с красными, командовал кавалерийским полком. Эмигрировал в 1920 году.
Покоритель женских сердец
За 25 лет своего творчества в России Сергей Рахманинов написал более 80 романсов. 64 из них были посвящены женщинам, которые его волновали. За границей за такое же время он не написал ни одного романса. Выходит, его там не волновал никто.
Кто же был в России мил его сердцу? О сёстрах Скалон и Наталье Сатиной уже говорилось. В числе других – служанка в доме Рахманиновых Марина Иванова, княжна Александра Ливен, дочь великой княгини Марии Александровны и герцога Эдинбургского, которую выдали замуж за князя Эрнста VII Гогенлоэ-Лангенбургского. В этом донжуанском списке также певицы Антонина Нежданова и Нина Порай-Кошиц (ей было посвящено аж шесть романсов, и в печати недвусмысленно намекали на то, что она и Рахманинов состоят в любовной связи. Впрочем, они сами это и не скрывали, хотя были обременены семьями). Кому адресовались другие его произведения, композитор тщательно законспирировал. Да, любвеобильный был человек, ничего не скажешь.
Явление первое
Нервных автор просит принять валерьянку. Потому что призрак Веры Скалон появился в Игнатовском парке еще когда она была... жива. Вроде бы такого раньше за привидениями не водилось. Со времен царя Гороха пугали они своими визитами уже после смерти того или иного реального человека. А тут - на тебе! И человек живет себе потихоньку, и прозрачный его двойник нагло разгуливает. Форменный бред, да и только, впору этот призрак в психушку сдавать на излечение. Неправильный он какой-то.
Но что есть, то есть. Первое рандеву представителя потустороннего мира в облике молодой и красивой женщины с кухаркой Скалонов Машей состоялось спустя пять лет после визита Рахманинова в Игнатово.
На календаре был 1902 год. Неожиданно для семейства Скалонов Рахманинов женится на своей двоюродной сестре Наталье Сатиной, которая Людмиле, Вере и Наталье, в свою очередь, тоже доводилась двоюродной сестрой. Такого предательства от композитора не ожидал никто: перед этим он клялся Вере, а затем и Наташе Скалон в вечной любви и верности. Но одновременно писал пылкие письма Людмиле...
Сестры были в шоке. О тайной свадьбе Рахманинова с Сатиной они узнали из газет, венчание новобрачных проходило в церквушке 6-го гренадерского Таврического полка, так как согласие на свадьбу между родственниками нужно было просить у самого императора. Это заняло бы немало времени, а Наталья Сатина уже была беременна...
Из газет сёстры узнали и о том, что композитор отбывает в свадебное путешествие по Италии, Швейцарии и Германии. Этот же маршрут он предлагал последовательно и Вере, и Наташе Скалон. Причем – это наводило на размышление – за их счёт. Прочитали и то, что таилось между строк: в основе свадебного альянса, оказывается, была самая банальная корысть. Рахманинов становился совладельцем родового имения Сатиных в Тамбовской губернии. Словом, ничто человеческое и композиторам не чуждо.
Но как бы там ни было, именно в эти дни, когда девушки практически не выходили из своих комнат, и случился «казус», о котором давно уже позабыли в селе Луговом, откуда была родом Маша Колчина. Тогда, правда, село по-другому звалось: Погорелое.
До него напрямки совсем недалече: версты три, наверное. Маша ходила туда проведать родителей несколько раз за лето, когда семья Скалонов отдыхала в своей загородной резиденции. А тот день запомнился ей особенно - у нее именины были. Надарили ей всяких обнов барин да барыня, да дети генеральские - хотела ими выхвалиться перед близкими.
Шла она знакомой тропинкой, уже успевшей зарасти сухими, тяжелыми от пыли травами. А когда дорожка меченая, ноги ходко идут. Не успеешь оглянуться, как пути конец.
Но не в тот раз - припозднилась Маша, вечерело уже. Над озером, по-над самой водой плыл какой-то странный холодный туман. И вдруг из него вынырнула лодка. Как говорила потом Маша, вся прозрачная, как кисея. А на лодке самовар, а самовар Вера Скалон держит. Вроде как чай из него наливает...
«Быть такого не может!» - сказала себе Маша. Ей все это совсем невдогадку. Уходила – Вера в комнате своей, обед туда ей подавала. Как она могла ее опередить? Разве только на ковре-самолете.
А лодка-то плывет себе и плывет. «Стоп! - подумала Маша. - А ведь самовар-то знакомый. Еще когда музыкант этот гостил (его дворовые за глаза Скелетом звали), блажь ему в голову вошла: на лодке чай попить. Да так покатался, что утопил самовар. Ныряли, а не нашли. А самовар-то знатный был, луженый, чищенный до блеска. В него, как в зеркало, смотреться можно было...».
Только подумала об этом Маша - глядь, а лодки и нет, как нет. Словно увлек ее на дно озера белый клубящийся туман. И самовар второй раз утопленником сделался.
Свидание с двойником
Рассказ Маши семейство Скалонов восприняло скептически. Рассуждали так: Маша - девушка молодая, фантазии у юных особ порой через край плещут, а тут еще именины. Праздничное настроение, возбужденное состояние - мало ли что может показаться. И вообще: должно существовать какое-то логическое и приемлемое объяснение тому, что случилось с Машей, а раз его нет, значит, и ничего такого не было.
А тем временем хвороба пригнула Веру к постели. Ей стало казаться, что она слышит, как тикают часы на втором этаже, а шепот - чуть ли не за версту. Мучила бессонница, чудилось, будто кто-то чужой тяжело шевелится в темноте. Тело слабело, страх завладел душой.
Однажды ночью она проснулась. Ярко светила луна, тычась своей лысой головой в окно; липкая от ее сияния озерная гладь была похожа на листовую медь. А в комнату словно втекал голубоватый туман - дитя воды и ночного светила. Потом её как-будто кто-то позвал. Вераа встала с постели, набросила халат и вышла в коридор. Сделала несколько шагов и обомлела: в облаке тумана она увидела, как в зеркале, не кого-нибудь, а себя саму. Бледный её двойник глядел на неё в упор, и в этом взгляде можно было уловить мерцание тайны, глубокой и сокровенной. Было странно смотреть на свое отражение, на этот бестелесный призрак, извергнутый из бесконечности, из глубины времен, обманувший и жизнь, и смерть.
Призрак исчез. Вера открыла окно и услышала, как кричат совы, призывая друг друга к любви, и каждое дерево в саду, каждый куст были живыми...
«Нетипичные»
Заброшенный Игнатовский парк по-прежнему привлекает внимание почитателей таланта Рахманинова. Приезжают сюда издалека. И мало кого смущает, что прямого пути нет: надо добраться сначала до Сергача, потом до татарского села Камкино, перейти по мосту через Пьяну к селу Луговому, а оттуда – «Машиной тропинкой» - до бывшей барской усадьбы пешим ходом. И ведь идут-таки полюбоваться окрестной природой, подышать воздухом, настоянным запахами трав, окунуться в ту атмосферу, которая способствовала выходу Рахманинова из глубочайшей депрессии. Нередко это люди, которые сами переживают нечто подобное.
Но зреет один крамольный вопрос: разве может быть целебной местность, где давно уже «прописался» призрак? Обычно они предпочитают селиться в подземельях, развалинах...
- Игнатовское привидение не типично даже в этом, - говорит житель Санкт-Петербурга Алексей Бутаков. - Оно словно даёт понять: мы - сами по себе, а место - само по себе, мы против его целительной силы ничего не имеем...
Как утверждает Алексей, он к Рахманинову имеет самое непосредственное отношение.
- Мать композитора, Любовь Петровна, в девичестве носила фамилию Бутакова, - говорит он. Она родом из села Онег Новгородской губернии - там было поместье ее родителей, генерала-майора Петра Ивановича и Софии Александровны Бутаковых. У них были и другие дети, в том числе брат матери композитора, Иван Петрович. Я являюсь его правнуком.
Алексей Николаевич закончил Ленинградский университет, получил диплом физика-оптика, работает в престижном НИИ. Но что же привлекает Бутакова на Нижегородчине? Почему он так заинтересовался Игнатовским парком?
Он сразу же раскрывает карты:
- Я считаю, что призраки, о которых мы так наслышаны, но большинство в их существование попросту не верим, тем не менее существуют. Но это не порождение каких-то темных сил, не вечное блуждание безвинно убиенных душ, которые не могут найти успокоение, а обычное физическое явление. В основе этого явления лежит голограмма, сотворенная самой природой. Она представляет собой объемное изображение, получаемое благодаря интерференции волн. То есть фиксируется не только амплитуда, но и фазы световых волн, излучаемых тем или иным объектом.
- Но как сама природа «выпекает» голограммы из ничего? – спрашиваю я Бутакова. - И потом, все голограммы, сотворенные человеком, статичны, а призраки Игнатовского парка движутся, издают какие-то шумы...
- Тут надо признаться: природа мудрее человека. Она давным-давно изобрела то, к чему мы только-только ищем подходы. Сейчас я это проиллюстрирую... 21 июля позапрошлого года я в очередной раз приехал в Луговое. У меня там друзья, я заночевал у них. А рано утром направился к бывшей усадьбе Скалона. Почему выбрал это время? Потому что знаю: в роли лазера солнце может выступать либо только на рассвете, либо на закате - именно тогда оно имеет фиксированную амплитуду и фазу. И вот, когда я поравнялся с озером, тогда-то все и началось...
Началось все с тумана, клубящегося над водой. Его структура стремительно уплотнялась, и я увидел то, что так долго хотел увидеть, - призрачную Веру Скалон. Это была она – я узнал её по фотографии. Но контакта между человеком и призраком не состоялось, да и не могло состояться - в этом я уверен на сто процентов. Фотография, хоть и трехмерная, говорить не умеет. Но порой возникают и слуховые галлюцинации. Когда человек соприкасается с непознанным, он невольно приписывает данному явлению такие свойства, которыми оно не обладает. Почему так бывает? Потому, что это настолько необычно, настолько не укладывается в какие-то общепринятые рамки, что очевидцы уже не в состоянии быть объективными. Упал, к примеру, в этот момент камешек с обрыва, зашуршала трава, а я принял это за оклик. И не случайно, что все рассказы об аномальщине в деталях не совпадают. В тот момент, когда творится что-то не поддающееся анализу, продолжают происходить явления повседневные. Они накладываются друг на друга, и это еще больше затрудняет понимание того, что совершается на самом деле. Вот почему я ищу встречу с «призраками» либо рано утром, либо на склоне дня, хотя такие встречи вероятны и ночью. В такие часы в роли лазера может выступить луна. «Запечатлев» один раз голограмму хозяйки усадьбы, она при определенных условиях вновь и вновь может вызвать к жизни это изображение. Но только условия настолько быстро меняются, что повторяются крайне редко. Для этого нужна точно такая же температура воздуха, влажность, направление ветра - и таких исходных параметров набирается несколько десятков. И все они должны совпасть! Если обратиться к теории вероятности, то такой случай может представиться в среднем один раз в тысячу шестьсот лет! Но ведь на самом деле все это происходит гораздо чаще. Почему? Никто, к сожалению, не знает.
