А с современной русской литературой, между тем, всё просто.
Вот смотрите. Скажем, армяне держат в Савёловском районе г. Москвы пошивочно-ремонтные мастерские. Эта земля - их. Ты можешь открыть тут парикмахерскую, сосисочную, точку по продаже наркотиков - армяне тебе слова не скажут. Но если ты станешь открывать здесь пошивочно-ремонтную мастерскую – им будет неприятно.
«А если мне будет неприятно, я так довезу...»
Нет, они не скажут: «Слушай, только не обижайся, я тебе один умный вещь скажу: не открывай тут пошивочно-ремонтную мастерскую». Не подстерегут с кирпичом в подворотне, не пустят красного петуха. Но и, скажем, не протянут руку дружбы, когда начнутся перебои с пуговицами, грянет застёжко-молниевый кризис, пожалуют санэпиднадзор и пожарная инспекция, придет время уплаты налогов и уплаты других налогов. Может быть, даже чуть-чуть больше, чем не протянут.
Просто им трудно будет испытывать к вам добрые чувства.
Ну вот как заняли вы место у реки, промерили, прикормили, закинули удочку – и тут кто-то прётся, пыхтит, под нос вам закидывает. Или собираете грибочки в лесу на полянке. Она, конечно, ничья – общая, но, согласитесь, вам будет трудно испытать добрые чувства к тому, кто на равных с вами основаниях станет собирать грибочки на той полянке.
И от одного только его присутствия она покажется вам своей собственной!
Словом, держат люди бизнес. Отвечают за него. Понятно, что он им нужен весь – в их зоне ответственности. Это нормально. «Бритву, трубку и жену...»
Не всем делятся.
Теперь смотрите. Вот, допустим, расформирован полк. Или дивизия. И не расформирован, а разбежался по домам – штыки в землю, нам не на что больше жать. Что от него осталось? Ну, во-первых, оружие и боеприпасы. Во-вторых, транспорт, техника, ГСМ. Кирзачи. Тушёнка. Это всё серьёзно. Это разберут серьёзные люди.
А музыкальные инструменты полкового оркестра подберут какие-нибудь чудаки, маргиналы, дети, тени, полуживотные.
Скажем, когда в США закончилась война Севера против Юга, эти инструменты подобрали освобождённые негры, слоняющиеся в поисках чего бы пожрать. Дудеть и барабанить они не умели, поэтому у них получился джаз.
От джаза произошла наша массовая культура и общество потребления (они бы всё равно произошли, но те, которые произошли в нашей действительности, произошли от джаза), вот какая важная это оказалась штука. А кто бы подумал.
Ничем нельзя брезговать. Китайцы, те вообще лошадиное дерьмо с улиц собирали в мешочки - держали овощной бизнес. С помощью этого дерьма на клочке земли с носовой платок целый огород устраивали.
В общем, когда делили имущество Советского Союза, нашлись чудаки, которые взяли литературу (в то время, как серьёзные люди брали алюминиевые гиганты).
Это были люди – ну, скажем, из Ульяновска, с пластинками Окуджавы в тумбочке и синенькой «Библиотекой поэта» на полке. В принципе, этим людям светила ровная прямая дорога в городские полусумасшедшие в кружевных митенках, с ридикюлями – знаете, завсегдатаи открытий памятников лермонтовым и пушкиным, всюду лезут читать стихи, но тут развалился Советский Союз.
И им досталась литература.
Досталась – потому что те, кому она в тот момент принадлежала, претендовали на что-то большее. На политику, экономику, историю, модернизацию рыболовного флота, переустройство колхозов, пасьбу народов и всё такое прочее. (Вспомните содержание перестроечных литературных журналов.) И литература выпала у них из кармана.
А эти блажные с окуджавами подобрали.
А когда те первые спохватились и сунулись было назад, оказалось, как ни странно, что безумные зеленщица с белошвейкой, поселившиеся в генеральской квартире, искренне считают её своей и никого туда «к себе» не пускают. Ещё и визжат – мы девушки порядочные, мол.
Хм...
Куда податься раздражённому оголодавшему литератору, не снискавшему умов и народов, в худой одежде, с измождённым лицом? Домовладельца или городового ищи-свищи, а новое начальство – «домком» называется – полностью на стороне классово близких девушек. Ай-яй-яй, нехорошо, граждане. Показываем документики...
Убить не убьют, не старый режим, но о прежней жизни забудь. Суд выпишет постановление – даже не подходить!
Был там ещё момент в этой истории. С дележа алюминиевых гигантов, потирая малость проломленные головы и слегка отстреленные конечности, вернулись те серьёзные, которым не повезло. Они в сердцах забрали у блажных что получше – книжную торговлю и издательское дело. У нищего суму, так сказать.
Но право-то и обязанность мычать на паперти и выразительно трясти головой, чтобы наполнять суму, не забрали! Литературу-то – само её «вещество» – оставили! Слава Борхесу...
Блажные устроились при неудачливых серьёзных экспертами и советниками, редакторами и секретарями комиссий - и принялись володеть. Уборщица, вахтёрша и секретарша – многое решают в учреждении, как известно. Кого допустить до тела, кого потомить приёмной, а кого вообще не пускать на территорию и ведро ему на ботинки выплеснуть.
Формально книжное дело у нас коммерческое, «подчиняется законам рынка» - так в уставе организации написано. А на самом деле – подчиняется законам уборщицы, вахтёрши и секретарши, которые установили их тепло, заботливо, по-семейному, чтобы как лучше было.
Ведь не рынком же единым...
Пусть, конечно, директор думает, что он главный. Ничего, пусть. Им главное не слава, а дело. А дело у вахтёрши с секретаршей (бывших зеленщицы и белошвейки)такое: чтобы всё было в литературе как надо, то есть как они любят. Чтоб всё в ней было прекрасно –и Окуджава, и митенки, и ридикюль.
А если директор вдруг затоскует, заволнуется – ворохнётся: «А что, Тамарочка, никто другой сегодня не заходил?» - скажет: «Нет, Йось Соломоныч, только двое пьяных орали под окнами, стекло в первом этаже разбили, окаянные. Я сказала Филимону, он проводил». – «Проводил, говоришь? Надо было им в зубы, мерзавцам, в зубы, чтоб они проглотили их!.. В кишки вколотить!.. Г-хм!.. М-да».
В общем, литература наша досталась люмпен-интеллигенции, причём досталась она ей вся. И люмпен-интеллигенция распорядилась ею – причём всей – на свой вкус.
На вкус люмпен-интеллигенции. А поскольку люмпен-интеллигенция составляет в обществе меньшинство, разнообразному большинству такая литература стала неинтересна. Кормовая база «коммерческого» книжного дела искусственно скукожилась до того самого китайского носового платка.
Удобрять который, натурально, пришлось навозом.
То есть суррогатным масс-культом «для народа», представляемого ридикюленосительницами в виде мыкающей толпы клинических идиотов, которым нужно дать что-нибудь пососать, чтобы они прекратили убивать и успокоились.
Все остальные, по их разумению, должны любить «нормальную литературу» - то есть такую, какую любят они сами.
Масс-культ придаёт книжному делу законченный рыночный вид. Всё объективно, научно, здравомысленно, шито-крыто.
Литература, сколько-нибудь затрагивающая интересы других слоёв населения (не ридикюленосящих, без митенок и «авторской бижутерии» на сиськах) не нужна. Спрос этих самых других слоёв ограничивается и удовлетворяется масскультом.
А на территорию «вещества литературы» (где заповедные митенки и храм Марины Ивановны) важно никого не пускать. Иначе вытопчут, высмеют, позагадят... Это естественно.
Я бы, если бы ко мне в моё патриотическое, государственническое, военно-православное издательство принесли роман на «на гей-тему», тоже бы постарался, чтобы через мой труп. А лучше – через труп того, кто принёс. Сделал бы всё, от меня зависящее.
Так что тут без обид.
Но, правда, если вдруг что – ветер переменился, из главка позвонили – сразу убью. Чур тоже без обид.
Правда, с чего он вдруг переменится, этот ветер, пока неясно. По идее, главк или министерство должны такую контору вздрючить и заставить работать – или разогнать к чёртовой матери. Но главков и министерств у нас нет. Бизнес частный.
А как с ним бывает, я не знаю. Это надо у Михаила Хазина спросить.