(эссе ни о чем)
У нас в Молдове за последние 20 с лишним лет сформировался небольшой «словарик на каждый день». Из тех слов, которые никто из нас, жителей этой обкорнанной со всех сторон страны не любит. Просто так сложилось, что при Союзе нелюбимых всеми слов практически не было. Даже советский «новояз» во многих сферах «сошел за своего», причем как у русско-, так и у молдоязычных. А как грянула независимость, так сразу и начали появляться эти новые словечки. Как правило, зарубежные. Как правило, первыми их подхватила даже не интеллигенция – номенклатура. Та же, что сидит «у кормушки» и теперь. Об этом помнят люди постарше. Мои ровесники об этом уже не знают. В общем, «имеющий уши...»
Сдобные на первый взгляд эти слова, подрумяненные, прямо из духовки. Но действительно только на первый взгляд... Теперь их даже самый законченный пропойца постесняется произнести от чистого сердца. И нет их, черствых, полых изнутри, прогоревших этих слов, нигде, кроме газетных полос да официальных пресс-релизов.
Вот самые основные из этого лексикона.
ТОЛЕРАНТНОСТЬ
Терпеть у нас в Молдове не могут это слово! Изначальное его значение, еще до того, как английские тори взяли этот термин на вооружение, лежит в русле медицины. И означает оно, – ужаснитесь! – «снижение реакции на повторяющееся введение лекарств, наркотиков или психоактивных веществ, привыкание организма, ввиду чего требуется всё большая и большая доза для достижения присущего веществу эффекта». Спасибо Википедии и всем, кто закидывает туда полезную информацию!
У нас в Молдове каждый первый политик или что-то около того призывает граждан быть толерантными.
Если без анти-слоганов, то вот: 1989 год; мне еще нет первых полчервонца; мы с дедушкой идем по центральной площади; там – борцы за суверенитет и независимость МССР и очищение от всего «немолдавского» (в данном случае читай - нерумынского); сиречь тупое быдло, потому что нормальные люди, вне зависимости от национальности, сидели дома; возможно, кое-кто из того быдла потом стал нормальным человеком, или был оным прежде, но в тот момент на площади все они были быдло; вся плодащь в них, как в экскрементах; понаехали из пригородов за трёшку «рэ» в день, орут, требуют чего-то; мой дед – к ним: «Ребята, что же вы делаете?! Мы с вами 50 лет бок о бок!.. Как же вы можете теперь нас, русских, выгонять?!»; так на него едва не накинулись там; возможно, не тронули из-за ребенка, меня, то есть; возможно, он нарвался на тех, кто еще окончательно не обыдлился.
Кстати, один пожилой мужчина рассказывал, - я случайно услышал, - как он в ту пору приехал по делам в Кишинев из родного села и проходил через центральную площадь, где раньше были парады, а теперь, за редкими исключениями, одни бесчинства. В череде палаток и спальных мешков он увидел свою еще неоперившуюся в жизни, но уже рьяно боровшуюся за независимость дочь. Там же отхлестал по спине тем, что под руку попало, и чуть ли не за ухо домой повез. Делом заниматься.
Еще один пример без анти-слоганов. Бывшая коллега по работе, молдаванка по национальности, рассказывает, как в тот же период, аккурат под занавес перестроечной истерии, ее семья дружила с соседями по подъезду – русскими, причем, не местными уроженцами, а приезжими. Был у них договор наполовину шуточный наполовину всерьез: если придет народный фронт громить русских и иже с ними, то все укроются у молдавской семьи дома; а если Интерфронт развяжет себе руки, то жить все будут в квартире у русских. Только это была не толерантность, а дружба. Товарищество. Солидарность. Чувство взаимовыручки. И прочие нормальные человеческие понятия, ставшие как поведенческими, так и языковыми атавизмами в наше время.
Толерантность у нас теперь слово-насмешка. Богатое образное мышление граждан Молдовы ставит этот термин в один ряд с понятиями гомосексуализма, скотоложества, трансгендерности – всего того, что выставляют напоказ «просвещенные Европы» и что заставляют демонстрировать нас, страны т.н. восточного и южного партнерства.
Журналисты, находясь на выступлениях власть предержащих, уже давно не стесняются едва ли не в открытую усмехаться, когда спикеры произносят это слово. Более старшие коллеги сокрушенно вздыхают: раньше, в 90-х, руководители страны хоть раза в три меньше врали с экранов телевизоров и страниц газет. Теперь вся Молдова – сплошная сказка Джанни Родари о Джельсомино в стране сами помните кого.
ДЕМОКРАТИЯ
О!.. Это слово мое поколение ненавидит практически со школьной скамьи! Пока мамы и папы были заняты зарабатыванием денег едва ли не любой ценой и практически в любое время дня и ночи, чтобы их семьи хоть как-то выживали, – наш политпросвет, начавшись лет в 7-8, если не раньше, происходил у экранов телевизоров под комментарии бабушек и дедушек. Память – вещь инертная, и прежние привычки «выходят из употребления» крайне медленно. Поэтому все тогда по умолчанию считали, что главные события продолжают происходить в Москве, и смотрели Останкино-ОРТ, как прежде ЦТ. Изредка – русскоязычный выпуск местного «Месаджера» (молд. mesager – вестник).
Так вот, первое слово, от которого мой дедушка начинал плеваться, глядя в телевизор, – это слово «демократия». Если в нее верили в России, у нас в нее с самого начала никто не верил. Даже молодежь. Сейчас никто не верит и подавно. Первые пять-шесть лет после девяносто первого мы еще душою жили в едином СССР. Несмотря на Приднестровье и обстрел Белого дома, Карабах и Абхазию, Чечню и драконовские меры со стороны России по отключению газа в середине первого десятилетия взаимонезависимости.
Демократия – это, как заметил один мой хороший знакомый, власть демоса. Демос в Древней Греции – свободные люди, граждане полиса, соответственно, имеющие право не только голосовать, но и обладать рабами. Привилегированный класс – ведь, на всех рабов не хватало никогда. А был еще и охлос – толпа. Ну, так вот, у нас, в границах 1991 года, охлос решил стать демосом. Мечтать не вредно. Последствия ощущает и наблюдает весь бывший Союз. Только в охлос прежде превратили себя мы сами. Позарившись на заграничную жизнь и случайные бабки. Охлосом мы и остались. Потому что, если в доме бардак, дом не сносят. И не идут к соседям жить. И не перетаскивают от них одежду и постельное белье. Всё равно нам его не отдавали в первозданном либо выстиранном виде.
ГЛАСНОСТЬ
Это уже тоже почти атавизм. Но, чтобы отдать дань памяти тем, кто вырос под сенью данного набора букв, кто впитал его с речами представителей обновленного частично на тот момент партаппарата, приведем в этом тексте и его. Для тех, кто не в курсе, на закате 80-х под гласностью понимали всё – от изучения неиздаваемых прежде писем Ленина до открытого восхваления «белой идеи». Которой никогда как таковой не было. Был набор непонятных высказываний и лирическо-героических образов. Кто-то посчитал, что на этом можно построить новую Россию, для полного счастья присовокупив туда еще и православие. Забыл, наверное, что и отношение к белым теперь другое, и к религии. И люди другие. Что и показала практика.
К слову сказать, «восстановления исторической справедливости» не ради выгоды, а «чтобы было» требуют люди без цели в жизни. Либо с крайне низкопробной целью в жизни. И без нормальных, глубоких с одной стороны и высоких с другой стороны идеалов. Потому что реваншист – этот тот, кто при разборках в собственном доме, то есть, в родной стране, всегда призывает в свидетели соседей. То есть выносит сор из избы. Такие вопросы нужно решать внутри. И не по принципу «до основанья, а затем...», как принято у нас, у постсовестких. Человек с глубоким чувством патриотизма, то есть любовью к своим близким, – в широком смысле слова это все сограждане одной отдельно взятой страны, – никогда не будет выяснять отношения до крови. Те, кто так делает – истинно «нищие духом». Только не в библейском, а в нормальном смысле.
Кстати, у нас же, в Молдове, вместо «белой идеи» был.
УНИОНИЗМ
Который и сейчас есть и не может не есть. Нашу плоть и кровь. Именно унионизма, сиречь объединения с Румынией, испугались в Приднестровье и Гагаузии. Именно по этой пропагандистской линии до сих пор не смолкают голоса бывших «слуг народа», вскормленных Москвой на высших партийных курсах. Многие из таких деятелей уже лет двадцать сидят в Бухаресте, некоторые даже умудрились побыть депутатами румынского двухпалатного.
Наверное, из всего этого перечня терминов лишь к понятию унионизма чаще всего относятся крайне неоднозначно. Конечно, живы еще те, кто в годы войны и раньше помнит удары румынской дубинки по спине. Многие из молодых людей за эти двадцать с лишним лет закончили вузы и колледжи в городах западного соседа и столкнулись там с отношением к ним как к людям второго сорта. И это не смотря на то, что здесь, в Кишиневе, некоторые орут о том, что, мол, румыны и молдаване – братья. В лучшем случае. В худшем орут, что молдаване – это те же румыны. Хорошо еще, что не обзывают румынами русских, болгар, украинцев, гагаузов и представителей других этносов, живущих в Молдове. Но с идеями
ЕВРОИНТЕГРАЦИИ, –
Которые стали визитной карточкой и главным оправданием всех ошибок и прогонов нынешних властей, – стираются границы между мужским и женским началом, нормальными чувствами и сексуальными извращениями. Глядишь, и границы между национальностями тоже скоро сотрутся. И все мы станем румынами. Останется надежда лишь на трансильванских венгров – уж те точно никогда не станут румынами. Ни в одном глазу! Там противоречия подревнее будут.
Евроинтеграция стала краеугольным камнем государственной политики. Русский язык не позволяет сказать «нас продали посильнее, побольше». Поэтому скажем так: нас продали еще раз. Теперь видимо, не только с потрохами, прошлым, но, видимо, и с будущим.
Кто-то из радикальных политиков в Молдове даже помышляет о евроинтеграции через объединения с Румынией. Вот уж воистину «в Европу через визит к проктологу»!
Забыл о самом главном – в евроинтеграцию сегодня никто в стране практически не верит. Поясню: никто не верит в то, что вслед за подписание Соглашения об ассоциированном членстве с ЕС и возможным последующем туда вступлении в Молдове сразу вырастет уровень жизни, появятся новые социальные блага, все станут воспитанными и т.д. Эта сказка – для тех, кто прочитал в своей жизни лишь три книги – «букварь, вторую и синюю». Количество таких индивидуумов в стране неимоверно растет. Потому что государство стремится в Европу, но не стремится грамотно образовывать своих детей – деньги экономят за счет закрытия сельских школ.
Вот, кажется и всё. Эти несколько слов помещены сюда, как говорится, на вскидку. И у каждого из моих земляков этот рейтинг, возможно, несколько иного толка. Только это голос общества. Общества, в котором я живу. Тех людей, которые вместе со мной пережили последние 25 лет. Три с половиной миллиона – это очень много. И это без учета того факта, что в других постсоветских республиках происходит практически то же самое. Можем спросить и их...