Платформу, с которой человек шагает во взрослую жизнь, строят семья и школа. После окончания очень хорошей школы кажется, что тебя подвели к обрыву высокой горы и толкнули вниз, говоря: «Добро пожаловать во взрослый мир! А эти люди – твои сверстники, твое поколение». И вот ты летишь вниз, и становится еще страшнее. Я не говорю, что моя школа была самой лучшей, и мы – я и мои одноклассники – все были думающими и сознательными. Но рядом всегда были люди, которые брали за руку и вели. Вели даже не к знаниям как таковым, а к способам их получения. Мы учились ставить цели и определять задачи для достижения этих целей, искать и отличать причину от следствия, получать новое знание через построение собственного исследования. За пять лицейских лет каждый написал и защитил три курсовые работы. Мы ездили в летние исследовательские экспедиции на Русский Север, Байкал, Урал, Алтай... И наши взрослые были всегда примером того, как много можно узнать, читая, интересуясь, размышляя.
Мы даже относительно безболезненно пережили ЕГЭ. Были преподаватели, которые разделили класс на группы, и по некоторым предметам была группа тех, кто сдает экзамен, и тех, кому просто интересно. Другие просто поделили часы пополам, и тогда каждое второе занятие было для сдающих, а простым смертным можно было на него не ходить. Было очевидно, что нельзя учить всех вместе, потому что экзамен на самом деле имеет мало общего с настоящим изучением предмета. При подготовке к ЕГЭ нужно долго привыкать к специфике мероприятия и учиться делать все по кем-то придуманным правилам. Так, для меня самым сложным было понять, что в ЕГЭшном сочинении по русскому языку никого не интересует мое личное мнение, от меня ждут другого. Ждут умения, посмотрев на текст, вычленить проблему (но сильно не выпендриваться с анализом, чтобы совпало с «образцовыми» ответами), найти авторскую позицию, высказать свою в формате «я согласен (не согласен) с автором, потому что... – а дальше два предложения», потом подогнать под нее два литературных аргумента и написать вывод, что, мол, действительно, автор прав. Такой формат работы ломает и тех, кто умеет хорошо писать, потому что приходится опускаться до шаблонного примитива, и тех, кто писать совсем не умеет, потому что они потом умеют только так и никак иначе. При подготовке к экзамену нам специально говорили, что этот формат работы имеет мало общего с жизнью и не нужно забывать все то, чему мы научились за все предыдущие годы. Но так учили не всех.
После школы я поступила в университет и поняла, что осталась без тех самых держащих за руку взрослых – среди обычных сверстников, среди «своего поколения». И испугалась. Очень страшно, когда людям всего 18 лет, а им уже не нравится думать. Не всем, конечно, но очень многим. Страшно, когда к концу школы люди хорошо знают только те предметы, которые собираются сдавать, причем «хорошо» означает «на достаточном для ЕГЭ уровне»: сдать и забыть как страшный сон. Потом они идут в университеты, где на первом курсе их опять «грузят» общеобразовательными предметами. А они опять, по уже хорошо отработанной схеме, отсеивают ненужную, непрофильную информацию. (Зачем нам концепции современного естествознания, мы же «психологи»? Зачем нам русский язык и культура речи, мы же «физики»?... и т.д.)
Мы, мое поколение, совсем не знаем, например, историю своей страны. Мы с трудом отличаем красных и белых, изобретаем Крымскую дугу (вместо Курской) и совершенно не задумываемся, что и, главное, почему происходило в прошлом. Помню, как перед экзаменом по истории одна девочка спросила, хорошая была столыпинская реформа или плохая. Другая начала ей рассказывать суть реформы: что мысль решить аграрный вопрос, вроде, была правильной, но не получилось, потому что он не хотел трогать помещичьи земли... «Стоп-стоп, мне это все не надо, я не запомню, мне экзаменатору-то чего сказать, если спросит? Хорошая или плохая?» – перебили ее. Нам абсолютно без разницы, «с кем воюет Океания, с Евразией или с Остазией». А если вдруг случайно и знаем, то понятия не имеем о том, чем отличаются земноводные от пресмыкающихся или анод от катода.
Таким образом, из университета выходит узконаправленный специалист-ремесленник, который умеет только что-то одно и обо всем остальном не имеет ни малейшего представления. А ведь должен иметь! Ведь человеку, который не имеет никаких знаний об окружающем мире и культуре, можно рассказать что угодно – и он поверит, можно направить куда угодно – и он пойдет, потому что соотнести новую информацию с уже имеющимся опытом и критично оценить ситуацию не получится! Еще, на мой взгляд, такие знания нужны для того, чтобы быть на высоте в глазах собственных детей. Очень грустно наблюдать, как на вполне естественные детские вопрос (Почему трава зеленая? Почему птицы летают? Откуда берется снег?) родители смущенно отвечают «дома в интернете посмотрим» или «потом узнаешь».
Пробелы в образовании у поколения современных школьников подчас ужасают. Мне довелось побывать на собеседовании для поступления в мой лицей: оказалось, что даже очень неглупые дети седьмого класса не представляют себе, где находится, к примеру, Мексика, и помещают ее на карте вместо Норвегии. А когда узнают об ошибке, то совершенно не интересуются: где же все-таки эта Мексика находится? Задача «Ботинки стоили две тысячи рублей. Петя купил их со скидкой 70%. Сколько он заплатил?» была решена только двумя семиклассниками из пятнадцати! И не потому, что остальные не умеют считать. Считать их научили, а вот внимательно читать текст – нет. Многие не могут сказать, чем отличаются растения и животные. Они понимают, конечно, что «одни зеленые, а другие бегают», но когда им показываешь животное, которое не бегает (например, актинию), дети впадают в ступор и не могут подойти к вопросу как-то иначе. Они неплохо считают и довольно сносно пишут короткие тексты, но вот с изложением уже начинаются проблемы. Многие даже интуитивно не чувствуют родной язык и не понимают, какие слова можно друг с другом сочетать, а какие – нет. («По дороге он (барин) встретил простых местных людей, показавших, куда доехать»). Поэтому чтение в учительской вольных изложений на основе пушкинского текста сопровождалось дружными взрывами смеха.
Но на самом деле это тот самый смех сквозь слезы. Потому что совершенно очевидны две вещи: 1) так было не всегда и 2) не дети виноваты в том, что не умеют думать.