По правде говоря, это такая громада. Елена Рыжих. Это только называется «нефигуративная живопись». На самом деле, это настоящая Живопись, а потом уже всё остальные эпитеты. И, что самое замечательное, это прямое восхождение к русскому авангарду.
В современной живописи произошла странная, на мой взгляд, вещь: не возможно ничего оценить, нет критериев. Отдельные мастеровитые и даже выдающие личности есть, но они уходят во временные вызовы, занимаются артефактами, а живописцы идут по традиционной дороге, которая сама по себе ничем не плоха, но всё равно «Владимирка». Встречаются и вовсе странные около художественные люди, утверждающие, что «и я могу чёрный квадрат!..» Или, как Кандинский... могу...
И ведь не докажешь, что наляпать то можно, что хочешь, но ничего там не будет такого и ТОГО, истинного, особого, что повлияет на время. А русский авангард влиял и влияет. И будет влиять. Ибо он – метафизичен. И это факт. То есть он – носитель преобразовательной силы.
Нефигуративное искусство вовсе и не лёгкое мастерство, а полный набор академической школы со штудиями и композициями, владение палитрой по полной симфонической программе.
По моему мнению, вся нефигуративная живопись является живописью «до живописи». Что бы ни говорили критики, а там есть внутренняя жизнь. Не у всех. Но есть. Точнее, встречается. Там решаются иные задачки и на ином уровне. Там идёт художественный разговор о том, что такое точка, линия, цвет, фактура (а это выразительность!), только уровень этого разговора не ученический, а мастерский.
Именно: начинаем с этого, но и возвращаемся к этому как истоку. Такова живопись Елены Рыжих. Она невероятно содержательна.
Это концепты сил, это сосредоточение, энергетический накал веществ. И то, как она ВИДИТ, по сути, невидимые для нас вещи, м.б. идеи, прекрасно одушевлено.
Просто мы присутствуем при работе особого устройства сознания, которое заряжено на сложность и величие мира, на ракурс переклички с землёй с точки зрения Неба. Ещё Елена решает монументальные задачки.
Все её пространства, композиции, цветовые панорамы – это не лирика, не обаятельные милые вещицы, симпатичные пейзажи и доброе разнотравье.
Это густые и влажные образы. Её библейский цикл - настоящий плач. Её сад, полный ветра, «идёт, гудёт зелёный шум», то есть шум весны. Это горы. Конечно, это горы. Это северные сияния. это непостижимая и мощная чистота цвета. И потому всё это богатство полно чувственной жизни. Весна Священная Стравинского. Вот что это такое.
Это видно на каждой картине. Вот рука тянется к краске на палитре, вот вдох, вот взмах, вот – пожалуйста, непроявленный образ... И это демиургический жест. Но, главное, главное, в её картинах, во всём её творчестве царит мерцание рукотворное, драгоценное мерцание тайны. И что интересно, никак невозможно поименовать эту тайну, потому что она ещё не рождена. Она присутствует в качестве воздуха, т.е. ею можно дышать. И, значит, можно жить.
Такова эта живопись. Чувствовать и жить. Может быть, жить вечно. Без повторений. Может быть, переживая. До боли. Поднимаясь высоко без страха упасть. Проникая в структуры вещества на уровне молекулы. Лежать лицом к земле. И устремляться к Небу. Всегда устремляться к Небу. Самые великие ракурсы. И всё время удивляться миру. И удивлять. Открываться и открывать.
И это всё она – чудесная, тонкая с лицом эльфа и силой своего рода (ведь папа её художник!), она – Мастер-живописец, идущий не по проторённой дорожке, а продолжающий дело русского авангарда, что редкость, ибо сплошные имитации...
Она решает живописные задачи прото-живописи. И это действительно влияет на преображение мира. Вот как прекрасно! Вот какое движение! Целая жизнь!
